– Откройте ящик, пожалуйста.
– Там пусто.
– Почему же?
– Перед отъездом в Грецию Ясон передал все свои бумаги и личные рукописи в библиотеку.
– Я хотел бы убедиться лично.
Она стала перебирать ключи, пока не нашла нужный. Вставив его в замок, она открыла ящики. Она была права. Везде было пусто.
– Нам не сказали, как он умер, – сказала она.
– Насколько хорошо вы его знали?
– Я перевелась с Ясоном из чикагского университета, когда он получил место здесь.
– А ваши обязанности?
– Как помощница, я иногда вела занятия с его студентами. Помогала в исследованиях, готовила материалы для экзаменов, организовывала встречи со студентами.
– У него были любимчики?
Она уставилась в пустоту.
– Единственной, кого он действительно приблизил к себе, была дочь доктора Слэйда, Рэйвен.
– Приблизил?
– Она училась у него на курсе античной филологии. Кроме того, он был директором драмкружка на актерском факультете. Я видела все ее выступления, – в ее голосе обозначилось напряжение. – Она потрясающая актриса.
– А конкретнее?
– Когда она выходила на сцену, другие актеры казались просто зубрилами. Она с головой погружалась в каждую роль и, казалось, действительно превращалась в свою героиню. Словно вовсе не играла…
– Звучит впечатляюще.
– Даже вне сцены, на читках и репетициях она всегда была в центре внимания. Она как будто озаряла комнату и была такой, – она замялась, – обольстительной.
– А когда она была не в центре внимания?
– Она становилась замкнутой, как будто в депрессии.
– И вы говорите, Ясон Тедеску учил ее?
Лицо, похожее на череп, отвернулось.
– Скорее, направлял. Пока у нее не случился срыв и отец не забрал ее из колледжа.
– Вы это видели?
– О да. Я поняла, что что-то не так, на первой репетиции «Лисистраты». После того как Рэйвен забралась на второй ярус и обратилась к женщинам, изнемогавшим без мужчин, с призывом объявить им сексуальный бойкот, она побледнела и потеряла сознание. Джейсон, то есть, мистер Тедеску, отнес ее в свой кабинет на совещание. Это был последний раз, когда Джейсон или я видели ее, до того, как ее отца перевели в Афины.
– А мистер Тедеску когда-нибудь упоминал, почему он вообще покинул Грецию?
– В молодости он был старостой в афинском политехе, пока солдаты хунты не устроили там бойню. Его ранили в голову, и он приехал в Америку на лечение. Пока он был здесь, он получил студенческую визу для продолжения своих исследований.
– Он много путешествовал?
– Да. По всей стране, читал лекции, навещал греческие сообщества. Он собирал материал для своей книги «Греки в Америке».
«А еще, похоже, внедрял свои спящие ячейки».
Он решил пойти ва-банк.
– Возможно, вам станет легче, если я скажу, что Рэйвен была рядом с ним, когда он умер в Афинах.
В ее пустом взгляде ничего не изменилось.
– Как это возможно?
– Девушка была в афинской лечебнице, когда он потерял сознание во время лекции, и коллега привез его туда же. Он пытался задушить ее. Его застрелили террористы при нападении.
Ее лицо было словно маска, но она снова скрестила свои костлявые руки.
– Он был как дельфийский оракул. А к ней всегда относился, словно она была его верховной жрицей.
Агент Дуган расслышал нотки ревности.
– Спасибо, что уделили мне время, мисс Салинас. Я пойду в библиотеку, взгляну на его бумаги.
– Это невозможно, агент Дуган.
– Почему же?
– Мистер Тедеску назначил меня распоряжаться его архивом. Согласно его пожеланию, чтобы обеспечить криптографическую цельность пророчеств, я отослала их в архивы Национальной библиотеки Греции, в Афинах.
