– Так че случилось то? Может, все-таки расскажешь? – пискнула Маша, но все же взяла рюмку в руки.
– Пей, потом все расскажу!
Он ответил только когда водка отправилась по назначению, а Маша торопливо запила, закусила полупрозрачной пластинкой ветчины и вопросительно посмотрела на мужа.
Ну вот, противошоковое приняла, можно и рассказать.
– Я сегодня ходил в военкомат и подписал контракт с пограничниками. С завтрашнего дня я на службе, – сказал решительно, словно бросился в омут головой.
– Как на службе? Там же опасно! – лицо женщины стремительно побледнело, – тебя че призвали?
– Нет, – Сергей качнул головой, – Понимаешь, как подумаешь, что может быть, если местные прорвутся в город… Короче, я принял решение пойти в пограничники.
– Так ты это сам… – раздулись ноздри, дрожа в внезапной злобе. Размахнулась и – и он подумал, что еще чуть-чуть, и голова отвалится.
– Трофимов, – Маша назвала мужа по фамилии, что означало, что она вне себя от гнева, – о нас ты думал? А о детях? Ты дебил! Что мы будем делать если ты умрешь!
В ушах звенело, кухня плыла перед глазами. Впечатление такое, будто пропустил добрый хук. Сергей знал это ощущение – в юности занимался боксом. Маша смотрела настороженно и зло, гневно раздутые ноздри трепетали.
Сергей поднял руку, и женщина напряглась, но, он только потрогал щеку.
– Я не могу поступить по-другому. Ты видела, что аборигены сделали с Селинным?
– Видела… – женщина отвернулась, щеку пробороздила холодно сверкнувшая слезинка.
– Так вот… я не хочу, чтобы они сделали это с вами…
– Прости… прости… – тонкая женская ладонь накрыла мужскую… – Но ты так дорог и нужен мне… нам… Но почему ты, почему именно ты?
– А почему не я? Почему я должен прятаться за чужими спинами. Здоровый сильный мужик? Я так не могу.
Они сидели в маленькой кухоньке под уютным светом керосиновой лампы-электричество давно выключили. Им было хорошо вдвоем и все беды, и неприятности, казалось, отступили далеко, казались почти нереальными. Далеко за полночь они ушли в спальню.
Заснули ближе к рассвету. Такой страстной Маша не была даже в юности.
А утром Сергей, стараясь не разбудить жену, поднялся с кровати и, осторожно поправив ей одеяло, первый раз отправился на службу.
Солнечное утро 13 мая не для всех началось с трудов и повседневных забот. Горожане еще только добирались пешком, на ставших жутко популярными велосипедах или толкаясь в тесноте маршрутных такси на работу, когда черный, с тонированными стеклами, «Range Rover» притормозил у розового, перед майскими праздниками его окрасили в «веселый» цвет, здания городской администрации. Проехал по улице Ленина до ресторана Степные Дали. Любителей старины оно непременно умилило бы. Три этажа в шесть окон по фасаду, широкий фриз с кокошниками под крышей. Два балкона: один из них – большой, в три окна, с литой чугунной решеткой и выполненным в русском стиле декором.
Автомобиль аккуратно свернул, разбрызгивая лужи– ночью прошел короткий ливень, направо. Плавно притормозил у второго, во внутреннем дворе и не для всех, входа в ресторан. Большинство подобных заведений при карточной системе закрылись, но только не лучшее заведение города. Дверь автомобиля открылась, асфальта коснулись блестящие на солнце, словно лакированные, черные ботинки ценой не меньше пятисот долларов, на асфальт сошел Романов Федор Владиславович, высокий, с худым и нервным лицом, на котором застыло вечное презрительное выражение, в классическом костюме с огненно-красным галстуком. Брезгливо посмотрел на неглубокую лужу перед входом, осторожно, стараясь не испачкать ботинки, обошел. Пробормотал недовольно под нос и открыл дверь. Недолгий, хорошо знакомый путь по полутемному коридору, под аккомпанемент все более громких звуков «Владимирского централа», затем вверх по лестнице на второй этаж.
