Почти все утро Гвенна провела, ныряя среди затопленных обломков Менкерова трактира. По тому, сколько времени она находилась под водой без воздуха, можно было заподозрить в ней дальнюю родственницу рыб – пару раз она не всплывала на поверхность так долго, что Валин уже начинал думать, что она застряла в предательском подводном лабиринте из обрушившихся балок и перекладин. Один раз он даже снял рубашку, готовясь нырнуть за ней, но не успел он подойти к берегу, как она показалась на поверхности, в двадцати шагах от того места, где погрузилась, мрачно отфыркиваясь и вытряхивая из волос соленую воду.
Немногочисленные прохожие, занятые чем-то сомнительным, что лишь с натяжкой можно было назвать делами, с угрюмым любопытством останавливались посмотреть. Какой-то старик в изорванной матросской куртке спросил Валина, не задумали ли они с Гвенной обшаривать трупы в поисках драгоценностей, и тут же закудахтал, обнажив гнилые зубы, радуясь собственной шутке. Валин чувствовал себя разоблаченным. Он предлагал прийти сюда ночью, но Гвенна язвительно заметила, что в мутной воде залива трудно что-то разглядеть даже в полдень. Если трактир действительно заминировали, а тот, кто это сделал, случайно проходил бы сейчас мимо, для него было бы более чем очевидно, что Валин что-то подозревает. Тем не менее Валину ничего не оставалось, кроме как сжав зубы наблюдать за тем, как Гвенна работает. Утро сменилось днем, и к моменту, когда она наконец вылезла из воды, ее губы были синими, а тело колотила дрожь.
– Ну что ж, – сказала она, наклоняя голову набок и выжимая воду из волос таким жестом, как будто скручивала шею курице, – если кто-то действительно подложил что-то в эту Шаэлеву лачугу, он использовал такие материалы, о которых я никогда не слышала.
– Какова вероятность, что это так? – осторожно спросил Валин.
– Какова вероятность, что ты завтра утром спутаешь свой член с яйцами?
Валин уставился на темную воду залива. Из-под воды торчало несколько обгорелых балок, между сваями, словно накипь, покачивался слой трухи и щепок – обломки рухнувшего трактира, еще не унесенные приливами в открытое море. Никто из местных жителей не сделал попытки расчистить завалы, но это было нормально для Крючка. Несколько лет назад в паре кварталов отсюда случился пожар, выгорел целый ряд домов. Обитатели острова переворошили обгорелые развалины в поисках чего-нибудь ценного, после чего оставили каркасы гнить.
– Ты нашла там внизу хоть что-нибудь? – спросил Валин.
– Трупы, – коротко ответила Гвенна. – Больше дюжины.
Валин перевел взгляд на плещущие волны. Он представил себе ужас людей, оказавшихся в ловушке среди горящих бревен, понимающих, что сейчас их утащит на дно и они утонут.
– Плохая смерть.
Гвенна пожала плечами.
– Это были плохие люди.
Валин помолчал. Обитатели Крючка были, без всяких сомнений, люди грубые: карманники, чересчур полагавшиеся на удачу на материке; пираты, уставшие от своего ремесла или обнищавшие настолько, что уже не могли снова пуститься в плавание; картежники, скрывающиеся от долгов шлюхи и жулики, надеющиеся прибрать к рукам ту мелкую монету, что осталась у кого-нибудь в карманах. Это были отчаянные и опасные люди, почти без исключения, но «отчаянный» далеко не всегда означает «плохой».
– Ты обыскивала тела? – спросил он.
– Только одного, – Гвенна пожала плечами. – Он был должен мне деньги. Не сказать, чтобы они принесли ему много пользы.
