– Алиса – благородная! – Убеждённо произнёс Гэбриэл. – Она не хуже принцессы умеет вести себя, разговаривать и всё такое…
– А кто она? Графиня, виконтесса? Может, принцесса?
– Она – моё солнышко. – Прямо глянул в глаза брату Гэбриэл. – Она – моя невеста, моё… моё всё. Я на всё готов ради тебя, это честно, но от Алисы я не откажусь даже ради… – Он обвёл глазами помещение, – ради всего этого. Даже ради тебя. Прости, если что, но я не сдамся. Я жизнь за неё уже раз отдавал, и снова на всё пойду.
– Никто не заставляет тебя от неё отказываться. – С тенью досады сказал Гарет, отворачиваясь. – Но жениться на ней ты не можешь. Ты можешь поселить свою Алису в замке, поблизости от себя, можешь сделать её своей официальной фавориткой, но жениться тебе придётся на благородной даме, которая укрепит наши связи с влиятельным домом… На Софии Эльдебринк, например.
– Я женюсь, – отчеканил Гэбриэл, – только на Алисе, или ни на ком.
– Младший… – Спасло их обоих появление такого роскошного и идеального господина, что Гэбриэл решил, будто это и есть его высочество и его родной отец, от одной мысли о котором ему делалось так страшно, охватывало такое волнение, что все мысли мигом вылетали пробкой из головы, а руки делались влажными и слабыми. Но господин сам поклонился им, изящно, с достоинством, так, что Гэбриэл вновь закомплексовал из-за своих внешности и неловкости. У господина было тонкое правильное лицо, неброское, с несколько бледной расцветкой бровей, ресниц и губ, какой-то… неопределённой, но приятной, по-модному побритые короткие усы и бородка, почти щетина, серые глаза, которые одни можно было бы назвать красивыми и яркими, если бы не выражение, бесстрастное и просто невыносимое, которое могло довести до бешенства. Короткие, модно подстриженные волосы лежали волосок к волоску так, словно он только что за дверью тщательно уложил их, и в таком же идеальном состоянии была вся его одежда, изысканно-простая, но очень дорогая даже с виду, и даже руки его, почти эльфийские, большие, с длинными красивыми пальцами и ухоженными и чистыми ногтями. Если все другие жители замка при виде Гэбриэла впадали в ступор, то этот господин и бровью не повёл, и даже глаза его так и остались бесстрастными и спокойными.
– Альберт, это мой брат. – Сказал Гарет, и господин поклонился Гэбриэлу с тем же вежливым уважением, от которого почему-то зубы заныли, и захотелось ущипнуть его, что ли, или выкинуть что-нибудь нарочито грубое и непристойное. – Мне нужно срочно к отцу, а моему брату нужно привести себя в порядок, переодеться, и кое-чему научиться, чтобы на первых порах не ударить в грязь лицом. Он, как видишь, у меня ещё совсем дикий, хоть и симпатичный, а по части этикета так и вовсе младенец. Жил в глуши, на севере, – он с усмешкой глянул на брата, обиженно насупившегося, – подробностей я ещё не выведал у него, но ты и сам лишних вопросов задавать не будешь, и другим не дашь, я тебя знаю, и потому оставляю его ненадолго в твоих надёжных руках.
– А ты?! – Испугался Гэбриэл, и Гарет дружески встряхнул его:
– Я к отцу, ненадолго. Не бойся, Альберт Ван Хармен не кусается, хоть и выглядит таким устрашающе-идеальным. Он за тобой присмотрит, быстренько натаскает, что необходимо хотя бы на первых порах, слуг пригласит надёжных. Они помогут тебе переодеться, покормят… – Гарет глянул на брата. – И подстригут. У тебя такой вид, словно ты сам себя стриг. Не глядя. – Он отошёл и придирчиво осмотрел Гэбриэла с ног до головы.
