Хроники последнего лета - страница 28

В дверь позвонили, как только майор принял первые сто грамм, и в голове приятно зашумело. Он кивнул жене, и та поспешила открывать. И кого, скажите, несет? Позвонить нельзя, что ли?

Разговор, состоявшийся в прихожей между супругой господина Мамедова и неизвестной личностью, был кратким и имел необычные последствия. Послушная до настоящего момента уроженка Нахичевани вернулась на кухню в необычайно боевом настроении. Поскольку именно русский язык обладает колоссальным объемом слов и оборотов ненормативной лексики, то именно его разъяренная женщина использовала для беседы с мужем. Самым мягким выражением было: «Ах ты, кобель паршивый!»

Изумленный майор не успел произнести ни слова, как жена перешла к активным действиям, ухватив подаренную на десятую годовщину свадьбы разделочную доску из твердого самшитового дерева.

Детали дальнейших событий достоверно неизвестны никому, кроме непосредственных участников. С уверенностью можно утверждать одно: последующие две недели Гасан Шарафович провел в больнице, причем, по странному стечению обстоятельств, рядом с палатой, в которой находился Рудаков. Супруга незадачливого участкового три раза в день приносила куриный бульон и кормила его через трубочку, поскольку иных способов питания при таких травмах попросту не существует.

Эта история не имела для майора Мамедова далеко идущих последствий, за исключением двух обстоятельств: он прекратил употреблять за ужином горячительные напитки, а при приближении жены стал инстинктивно прикрывать голову руками.

Можно ли вообразить, что столь высокое должностное лицо, как заместитель руководителя Администрации Президента Российской Федерации может страдать от любовной горячки?

Виктор Сергеевич целый день был не способен заниматься делами. Колушевский, угадавший состояние шефа, объявил его больным и отменил несколько встреч и совещаний. А Загорский с отсутствующим видом сидел в кресле, отказываясь отвечать на телефонные звонки. Анечка, почувствовав неладное, отправила полсотни истеричных эсэмэсок.

Сам же Виктор Сергеевич, если и вспоминал об умнице-красавице Анечке, то исключительно как о неприятной помехе. Нет, его отношение к жизни и собственное понимание слова «честь» полностью исключали формулу «с глаз долой – из сердца вон». Он, безусловно, позаботится о перспективной девушке, замолвит словечко, а, возможно, и пристроит в хорошие руки. Но все это – потом. Сейчас все мысли занимала Наташа.

Воображение рисовало образ женщины безупречно-прекрасной, можно сказать, совершенной. Она казалась высшим существом, к которому не то, что прикоснуться – посмотреть боязно. Загорский уже корил себя за то, что осмелился свободно с ней разговаривать.

В кабинет змеей проскользнул Добрый-Пролёткин. Он обладал феноменальным умением проходить мимо любой охраны. Говорят, его замечали даже в новом бункере Президента, куда допуск закрыт всем без исключения.

Добрый-Пролёткин спокойно воспринял отсутствующе-мечтательный взгляд непосредственного начальника.

– Виктор Сергеевич, а я с идейкой!

Загорский, услышав чарующий голос советника, сделал усилие и посмотрел на него вполне осмысленно, попутно обнаружив, что перед ним лежит пачка бумаги, изрисованная женскими профилями. Он отбросил ручку и спросил с раздражением: