«Пропал, пропал, пропал! – билось в голове Раздолбая в такт галопирующему пульсу. – Она даже не улыбнулась мне!»
Миша закончил снимать сцену, и Яша с Яником повели Раздолбая в гущу компании. По тому, как холодно их встретили и какие колкости обрушил на них Андрей, было понятно, что для друзей Миши они абсолютно чужие. Из гордости Раздолбай не стал бы стремиться растопить лед, но что значила гордость, когда сердце захлопнулось в капкане? Он собрал все свое остроумие, излучал обаяние изо всех сил, и ледяная броня поддалась. Сначала на него обратили внимание, потом посмеялись над его шуткой, потом Миша не поленился рассказать про свой фильм и описал следующую сцену, с которой возникли сложности.
– У нас Диана должна встать ночью с постели в гостинице, выйти на балкон и увидеть на улице вампира. Андрей сегодня ходил в три гостиницы, нигде не разрешили снимать.
– Дом композиторов похож на гостиницу? – осторожно спросил Раздолбай.
– Похож в принципе.
– Так снимайте у меня в номере. Я один живу. Диана – это кто?
– Диана – это я, – пропела-промурлыкала девушка-брюнетка.
«И имя, и голос – с ума сойти!» – отчаянно подумал Раздолбай, чувствуя, что капкан сжимает его сердце еще сильнее.
В Дом композиторов, который все называли «компиками», отправились плотной гурьбой, и Раздолбай на правах принимающего хозяина на время перехватил лидерство. Он шагал рядом с Мишей в центре компании, сыпал шутками и тайком поглядывал в сторону Дианы, пытаясь понять, становится ли она к нему хоть чуть-чуть благосклоннее. Боясь выдать свой интерес, он развлекал всех ради нее одной и разбрызгивал обаяние фонтаном, рассчитывая, что на нее попадут капли, способные зажечь первую симпатию. Капли падали мимо – Диана ни разу не задержала на нем взгляд, ни разу не улыбнулась ему лично.
Администратор пансионата не хотел пускать ораву посторонних, но красноречие Раздолбая пробило и этот заслон. Он стал врать, что Миша снимает фильм для Берлинского фестиваля, который покажут по немецкому телевидению, и немцы, увидев на экранах замечательную Юрмалу, обязательно поддержат стремление латышей ввести у себя визы. Эта околесица околдовала администратора-латыша – он заулыбался, махнул рукой, и вся толпа, кроме Яши и Яника, которые потерялись где-то на полдороге, проследовала к Раздолбаю в номер.
«Она у меня в гостях! – ликовал Раздолбай, когда Диана села на его застеленную кровать. – Я привел ее к себе!»
Он думал, что влюбился до предела, но через минуту разверзлись новые глубины любовной пропасти, и Раздолбай полетел в такую бездну, какой не мог даже вообразить.
– Так, Диана, в чем ты будешь спать? – спросил Миша, пряча собственное смущение за грубоватым напором.
– А что, мы прямо с раздеванием снимать будем? – растерялась Диана.
– Ну, ты просыпаешься, встаешь с постели и выходишь на балкон. Ты в одежде собираешься спать, как после пьянки?
– Я никогда так не напиваюсь. И всегда сплю в маечке или в ночнушке, – объяснила Диана, кокетливо мурлыкая.
– У тебя там есть маечка?
– Маечка у меня «там» есть.
– Ну все! Давай раздевайся, ложись – будем снимать.
– И все будут стоять смотреть?
– Все выйдут, конечно. Кто-то один останется включать музыку. Барсук, давай мафон.
Так как кино снималось примитивными средствами и звук писался микрофоном камеры, надо было, чтобы в момент пробуждения Дианы кто-то включал запись тревожной музыки. Миша выбрал для этой цели Раздолбая, чтобы администратор дома отдыха не придрался вдруг, почему комната используется без хозяина. Все вышли в коридор. В номере остались Раздолбай с магнитофоном, Диана и Миша с камерой.
