Акэти был уже на условленной точке. Завидев нужные позиции неприятелей, он в одной руке с факелом, а в другой с катаной, погнал коня карьером, поджигая заслон, растянувшийся по холму на несколько тё4, и попутно устраняя тех, кто отстал от основного строя. Стена пламени взвилась в небо яркой раскаленной вспышкой, моментально отрезав имагавцам путь к отступлению. Языки огня ласково лизали свинцовое небо, набухшее в преддверии ливня, облака грозно простреливало короткими синими вспышками. Гром растворился в нависшим над Окэхадзамой лязге мечей, в воплях людей, реве обезумивших животных.
Татсусиро воздел правую руку, отряд напружинился, подобрался, дожидаясь приказа. Кони, словно не в силах больше ждать, грозно храпели под ездоками, взрывали копытами землю. Густой черный дым от бушующего заслона усложнял лучникам видимость, но состояние аффекта врагов свело на нет это небольшое неудобство. Те настолько оторопели, обнаружив, что угодили в пламенную ловушку, что боевой порядок стремительно начал рушиться. Дым кусал глаза, жар от огня сбивал с толку. Солдаты пугались собственных теней, нападая на союзников.
Сабуро вытянул из ножен меч и скомандовал:
– Вперед.
– Имагава-сама! Войско отрезано от лагеря стеной огня! Мунэнобу-сан считает, что ловушку устроил никто иной, как Татсусиро…
– Явился! – расхохотался старик, вскочив с ложе и отшвырнув блюдце. – Найти! Схватить! Привести ко мне! И чтоб царапины на Татсусиро не было! Чего вылупился? Я отдал приказ!
– Но Имагава-сама, никто не видел Татсусиро на бранном поле, вполне возможно, что эта диверсия прикрывает его проникновение в лагерь, – попытался вразумить докладчик, говоря торопливо и задыхаясь от волнения. – Прошу вас, нужно отступить к крепости Одака, где вы непременно будете в безопасности…
– Я кажется приказал вам доставить ко мне Татсусиро, бестолочи! – зашипел дед. – Вы что, не в силах расправиться с кучкой жалких бездарей?! Приведи мне Татсусиро! Быстро! И если хоть волос упадет с его головы, я вас…
– Не упадет.
Властный тенор, заставил сердце старика юркнуть в пятки. Он вырос, точно призрак, за спиной молодого солдата, князь не уследил, как меч полоснул докладчика от плеча до бедра. Тот рухнул ничком, чуть не задавив своего владыку. Имагава растерянно уставился на высокого самурая в черных тяжелых доспехах. На смуглое лицо Татсусиро взошла скверная ухмылка, летний влажный ветер тронул белоснежные пряди волос, забранные в высокий хвост. Старик, похолодев всем телом, попятился назад, как от дикого зверя, который намерен разорвать жертву на куски в любой момент, но будто запутавшись в собственных ногах, завалился навзничь.
– Н-нобунага… – дрожащим голосом закряхтел он, словно старая телега.
– Эге, – фыркнул с явным негодованием Татсусиро, – давно меня так не называли. Впрочем, сейчас не до этикета, верно? Если я не ослышался, ты возжелал лицезреть меня лично, и вот я тут. Но ты должен понимать, Имагава-сама, после всех учиненных тобой пакостей, я не намерен вести никаких переговоров, никаких торгов жизнями, землями и золотом. Давай обойдемся без каких-либо обиняков и порассуждаем. Ты и я, наедине, – проговорил юноша и небрежно откинул ногой выпавший из рук докладчика меч. – Возьми. Может хоть он придаст мужества этому дряхлому телу.
Ёсимото судорожно подобрал клинок, сжал его плетеную рукоять трясущимися руками и встал в нелепую стойку, оттопырив зад, широко расставив ноги и выпучив глаза.
