Всего удалось насчитать тринадцать человек. Один из них взял чан с жидкостью. Предположительно это были благовония, замешенные на масле, чтобы подготовить тела жертв. Старший брат начал поочерёдно обмазывать каждого из участников. Когда дошла очередь до жертв и были приготовлены ритуальные кинжалы, я понял, что медлить больше нельзя. Держа пистолет наготове, я подобрался поближе. Первый патрон в магазине был светошумовым, остальные – боевые, плюс ещё один магазин в запасе.
– Ни с места! – крикнул я и выстрелил в воздух. Большая часть присутствующих начала разбегаться: никто не хотел отправиться за решётку. Второй выстрел был произведён в направлении собравшихся. От грохота и криков Лиза пришла в себя и отпрыгнула в сторону. Человек в красном халате обернулся.
Я увидел обезумевшее лицо Елены с закатившимися от религиозного экстаза глазами. По её лицу текли кровавые слёзы, оставляя багровые дорожки на бледных щеках – то ли от передозировки наркотиками и лопнувших сосудов, то ли от надрезов, сделанных ножом в районе век. Другой фигурой в красном халате предположительно была мать второй девочки, лежащей на алтаре. Эта женщина, похоже, собиралась закончить кровавый ритуал.
С криком, полным отчаяния, она выхватила нож, чтобы совершить убийство и «спасти» свою дочь. Прогремел выстрел. Пуля зацепила плечо обезумевшей сектантки, но не остановила её. Всей своей массой она рухнула на стол и вонзила нож в ребёнка. Падая, она зацепила один из факелов. Масло на теле убийцы вспыхнуло, и одежда с волосами загорелись. Жертва доживала последние минуты, корчась в предсмертных судорогах и агонизируя от боли. Мать носилась по комнате, разрывая тишину дикими воплями, взывая о помощи. Лиза побежала ко мне навстречу. Внутри меня поселилась надежда, что всё обойдётся, и я уже продумывал план отступления. Успех был близок.
…Острая боль пронзила шею. Игла воткнулась с правой стороны, укол был очень болезненным. Мне ввели какое-то неизвестное вещество. Несколько секунд я сопротивлялся, но тело становилось ватным, а картинка перед глазами неумолимо расплывалась. Я облажался. Вопрос спасения моей жизни и жизни маленькой девочки повис дымкой, готовой раствориться от малейшего дуновения ветра. Сознание уплывало… Где-то вдали звучали испуганные детские крики…
Копии железнодорожных билетов на имя Шепелевых лежали на переднем сиденье в машине. Я был расстроен и подавлен. Чувство беспомощности и безысходности угнетало уже четвёртый день. Новое дело ожидало действий, но мысли были далеко от него. Я возвращался домой после ночной слежки за женщиной, подозреваемой в супружеской измене, когда со мной случился припадок. Мне словно двинули по яйцам.
Педаль тормоза ушла в пол. Пелена, покрывающая огромный временной промежуток, упала с моих глаз и памяти. Кажется, такое состояние у алкоголиков называется просветлением. Сигналы машин привели меня в чувство. Прикурив «Кэптен Блэк», я отъехал в сторону и отгородился от реальности, сосредоточившись на воспоминаниях, которые так резко вернулись ко мне. Перед глазами пронеслись события прошедшей недели: Лиза, укол, отключка… Через двадцать секунд мой форд уже нёсся по ночной дороге в противоположном направлении.
Я не видел ничего вокруг, рефлекторно вращал руль и переключал передачи, доверяясь инстинктам. Вот уже старый город, разрушенный дом, знакомый запах сырости и гнили. То место, где я недавно едва не умер. Зайдя в знакомый коридор, я увидел красную полосу, ведущую в южную часть здания. Как можно было её не заметить? Она явно приглашала к чему-то пугающему и неизведанному. Выбора не было. Свет фонаря освещал мне путь, шаг за шагом выводя к лестничному маршу. Вот и почтовые ящики.
