– Привет, Сергей, – монотонно усталыми словами встретил его врач.
– Заходи, сынок, – подозвала его Ольга Петровна.
– Простите меня за ожидание, – начал с извинений доктор.
– Ничего страшного, – перебила его женщина, – скажите лучше о Маше.
– Простите, но у меня плохие новости, – и тут он оборвал свою речь глубоким выдохом. Замешкался и теперь не знал, с чего начать.
– Доктор, говорите скорее, – проронила Ольга Петровна, и из ее глаз покатились слёзы.
– Маша серьезна больна. Мы обнаружили редкое заболевание головного мозга у вашей девочки.
Эти слова прозвучали для них, словно приговор в зале суда. Но приговор, который сделали их девочке, намного страшнее, и невозможно оценить его степень. При этой степени все цвета жизни меркнут, и жизнь увядает на глазах.
– Давайте я постараюсь объяснить болезнь вашей дочери, – начал было говорить доктор, но рыдания матери никак не давали ему этого сделать. Всем оставалось теперь ждать спада эмоций и возможности дальнейшего разговора.
– Мы провели обследование, хотя надо дождаться еще некоторых результатов, но они не повлияют на диагноз…
Сергей вслушивался в каждый произнесенный слог, в каждое научное слово, в термин и название, произнесенное из уст мужчины напротив. Ольга Петровна пыталась также вникнуть. Но взбудораженная голова и шум от собственного дыхания и от сильнейших ударов сердца мешали ей. Это всё перебивало ее восприятие. Она смотрела то на врача, то в лицо Сергею, в его карие глаза.
Он же наоборот выглядел собранным и решительным. Его разум был чист. Он внимательно слушал факты о болезни тяжелой и почти не обратимой. Теперь, зная факты, ему хотелось хоть как-то помочь. Но как – он не знал.
– В столице есть клиника, где могут провести углубленное обследование. Мы уже связались с ней, и теперь всё зависит от их ответа.
– Доктор, есть шанс, что моя девочка будет снова здоровой? – сквозь слезы и прерывистое дыхание произнесла Ольга Петровна.
– Я не знаю, – честно ответил он. Впервые за всё время знакомства в нем проявилось неуверенность в себе и беспокойство.
– Но я сделаю всё необходимое для этого! – пообещал он всем, кто находился в комнате, и, в частности, себе.
– А можно к Маше? – вымолвила Ольга Петровна.
– Да. Мы перевели ее в отдельную палату. Света вас проведет. Крепитесь.
После его ухода в ординаторскую влетела всё та же девушка-медсестра, что и была Светой. Сейчас она увлечено рылась в телефоне, не заметив слез и рыданий, позвала следовать за ней.
Ребенок за эти дни ничуть не изменился. Солнечные лучи, проникающие в палату, освещали юное дитя. На взгляд девочка была абсолютно здорова и крепко спала. Она была аккуратно уложена на кровати, накрыта белым тонким одеялом, одетая в светло-розовый больничный халатик. Ее длинные волосы, вечно непослушные, мирно лежали, открывая ее нежно-розовое лицо.
– Мама, я оставлю тебя? Но я скоро вернусь. Я смотаюсь в институт по делам и скажу, что не появлюсь некоторое время, а потом вернусь. Ты посидишь с Машей одна?
– Езжай, но вернись поскорее! – попросила его мать.
– Хорошо, я быстро.
Сергей не захотел говорить матери истинную правду, зачем он хочет поехать в институт. Хотя причина и не была неодобрительной, но Сергей не стал ее утомлять. Она итак была разбита, и лишняя информация ей была ни к чему, а ему наоборот. В институт он хотел попасть с одной целью – узнать о Машиной болезни как можно больше. В этом ему могло помочь обучающее оборудование. Его недавно привезли в институт, и пока доступ к нему был закрыт. Оборудование новое и еще не до конца настроенное. «Как можно попасть в корпус?» – обдумывал Сергей, пока ехал в лифте.
