Хроники тихого охотника - страница 3

Мы поднимаем бокалы и выпиваем, не чокаясь. Крепкий алкоголь обжигает внутренности, но мы к такому привыкли. Я поглядываю на Трумана, всё жду, когда он задаст нам всем вопрос, которого мы так боимся?

Наконец, тот вздыхает и оглядывает нас.

Есть новости про Кеша?

Минута молчания, затем Томпсон также вздыхает и опрокидывает бокал виски.

Нет!

Ясно… Я так и знал, когда потерял с ним радиоконтакт.

Минута тишины, потом он, торопясь, спрашивает:

Неужели никто вообще ничего не знает?

Нет.

Есть еще шанс?

Нет.

Выпущенный изо рта сигаретный дым неподвижно висит в воздухе.

Да… АСЫ… многих уже нет! Из нашей флотилии из двадцати осталось всего семь. Всего семь!.. Гюнтер, Эмин, Франц… всем им досталось почти в одно и то же время – мае. У Вагнера просто сдали нервы, он застрелился у себя в комнате в санатории. Больше всего не повезло моему соотечественнику и другу Валере Мещерякову – командиру русской Щуки «Щ – 100», прикомандированной к нашей флотилии за два месяца до моего первого похода! Зажало между перископом и бронеплитой рубки, когда ту протаранил эсминец. Я тяжело вздохнул: «Да… из шести «медведей», как нас называли, остались только я и Савилов, и нет абсолютно никаких гарантий, что следующими не окажется кто-то из нас».

Ещё раз молча выпив, мы переводим разговор на другие темы.

«Старик», ты когда выходишь? – спрашивает меня Томпсон, смотря на меня мутным взглядом

Завтра утром в восемь.

Тот кивает, оборачивается и, икнув, произносит:

– А где Кальман?

– Он точно не придет.

– Ясно почему, – фыркает Савилов

Кальман вернулся позавчера с тремя победными вымпелами на приподнятом перископе – три транспорта. Последний он потопил при помощи орудия в мелких прибрежных водах. Мне невольно вспомнился разговор с ним в штабе: «Потратили на него больше сотни снарядов! Море было бурное. Нам приходилось стрелять под углом в сорок пять градусов с лодки, находящейся в надводном положении. Вечером перед этим, в 19:00, мы торпедировали еще один из-под воды. Два пуска по кораблю водоизмещением двадцать тысяч регистровых тонн. Потом они погнались за нами. «Банки2» сыпались целых восемь часов. Должно быть, они израсходовали весь запас у себя на борту».

Мы проговорили ещё минут десять, после чего Томпсон, снова икнув, встал и нахлобучил фуражку.

Пойду отолью!

Провожаю его взглядом и, покачав головой, делаю ещё глоток виски, оборачиваюсь: кто-то из офицеров U 43 выхватил пистолет и заорал: «Ложись»! Я просто сполз по креслу вниз, и в ту же секунду раздались выстрелы, уже по привычке загибаю пальцы на каждый из них. После восьмого выстрела стрелявший, явно довольный собой, орёт:

Вот что значит подводный флот!

В стене напротив нашего стола выстреляна кривая рожа.

Другой идиот принялся поливать всех из опрыскивателя, а третий резать галстуки добытыми где-то ножницами. Хорошо хоть нас этот дурдом не коснётся! Даже среди в хлам пьяных матросов не возникнет желание лезть на собственного капитана просто из-за инстинкта самосохранения.

«Старик», а ты знаешь куда тебя отправляют? – задал вопрос Савилов.

Я утвердительно кивнул, не сводя глаз с жидкости в своём бокале.

И куда? Если не секрет? – вклинился в разговор Труман.

Северная Атлантика!

Вновь наступило тягостное молчание, я не удивлён их реакцией – 10 лодок потоплено в том районе за последний месяц. И нет никаких гарантий, что и я не окажусь в их числе.

Ладно, не нагнетайте! Что может случиться со «Стариком»? Ведь не зря же он за десять боевых походов сто тысяч тон утопил?! – вклинился Зайтлер, хлопая меня по плечу.