– Господин Рад! – спохватился его помощник.
– Стой молча, Инулит. А то и тебя заломают.
– Сядьте сюда, – приказным тоном бросил Лукреций.
– Ещё одно дело, молодой человек. Пока я на свободе, хотел бы расплатиться по долгам. Помнится, в пылу ярости тогда, на набережной, вы сделали ставку, которая, к моему расстройству, сыграла. Двести золотых на моё поражение. Что ж, я должен отдать должное вашему упорству.
Достав из рукава ключ, он открыл свой сейф и достал оттуда заготовленный мешочек.
– Не пересчитывайте, Лукреций, не обижайте мою порядочность.
Старик вальяжно прошёлся по зале и уселся во главу стола. Окинув взглядом всех присутствующих, он хмыкнул и повернулся к балкону. Все расселись рядом и ждали его слов.
Шла шестая минута тишины.
– Мы кого-то ожидаем? – спросил, наконец, управитель.
– Ваших объяснений.
– А я должен объясняться?
– Вы были прекрасным человеком на посту Главного советника, служили царю изо всех сил. Почему вы предали все свои прежние идеалы?
Фарид ухмыльнулся и почесал бровь.
– Я предал? Вы упускаете ключевые моменты повествования, Лукреций. Это я пал жертвой кумовства. Несколько лет назад Адриан преспокойно сидел на этом самом месте, но вдруг ему приспичило перевестись в столицу. А добрый отец махнул рукой, и я оказался на улице. Родная кровь же пожелала.
– Это не так. Назначение и для него стало сюрпризом, он сам мне рассказывал.
– Сюрпризом? Для Адриана? Вы точно заслуженно зовётесь его другом? Он прекрасно знал, что так произойдёт, и пренебрегал издержками вроде меня.
– Но вы стали управителем тут.
– Да, после того, как обил все царские пороги. И даже тут я столкнулся с ненавистной язвой.
– Мной.
– Верно. Мальчишка пришёл в город, а ему сразу долю в торговле и немало государственных кораблей. Только лишь за дружбу с принцем. Такими же методами действует и ваш брат с его месторождениями на западе, и ваш самовлюблённый отец, купающийся в золоте. Каждый день я проклинаю вас и вам подобных. Картрад не расцветёт, пока к его корням присосаны такие паразиты.
Эти слова заставили задуматься всех находящихся в комнате. После небольшого молчания Рад вновь заговорил.
– Это к разговору о том, кто кого предал. Я просто объяснил вам свою точку зрения. Если то, как я её отстаиваю, не в ваших интересах, это не значит, что я ошибаюсь. Не будь я в годах, сразился бы с вами здесь и сейчас.
– Вы же понимаете, что проиграли?
– Я понимаю и признаю, что сейчас народ не на моей стороне. Они не восприняли вас как бунтовщиков. Это моя промашка. Но однажды, когда им будет не хватать еды, потому что очередной ставленник Рэгемов устроил пир на их налоги, они вспомнят, кто боролся с этим.
– Вы считаете себя героем?
– А вы считаете меня злодеем? Не в вашем возрасте, Лукреций, делить мир на белое и чёрное. Я не собираюсь извиняться. Ни перед вами, ни перед кем-либо другим. Я поступаю так, как считаю нужным. Я хотел власти – я её обрёл. Я считал Дивусов врагами общества – я с ними боролся. Неудачно, но это уже другое.
– Вы так уверенно и спокойно говорите, словно всё так, как и должно быть.
– Нет, всё противоположно тому, как я представлял сегодняшнюю ночь.
– И тем не менее, вы не выглядите как проигравший.
– А вы не выглядите бездомным. Но не ваш ли дом догорит к восходу?
– Это прозвучало с большой издёвкой.
– Это ей и было. Правда, жаль здание. Оно ни в чём не виновато. Но, быть может, это хоть ненадолго собьёт с Дивусов спесь.
