Я бросил короткий взгляд на бактрийца и продолжил:
– Для этого шестерым убийцам надлежало притвориться жертвами крушения, чтобы попасть к купцам, корабль которых будет проплывать днём позже. После этого перерезать под покровом ночи всех, оставив римскую метку на их спинах. Это и было сделано. В той ночной резне был случайно ранен один из убийц. Недолго думая, ты убил его и выбросил за борт. Вас стало пятеро. Теперь предстояло сделать так, чтобы убедить, что тела пунов прибило к берегу, ибо от корабля до берега было далеко, и тела непременно бы унесло бы в море, где бы их съели акулы. Для этой цели нужно подойти как можно ближе до мелководья. Ты приказал сделать плот из бочек и навалить на него тела, чтобы затем сбросить их там, где ветер наиболее силён. Двое твоих людей несколько раз делали это пока не сбросили все тела… Когда они вернулись, один из них обмолвился, что их заметили двое рыбаков – и тогда им пришлось убить этих рыбаков как ненужных свидетелей. Ты попросил подойти показать место. Когда они подошли к краю борта, ты выхватил кинжал и пронзил одному сердце, а другому шею, затем cбросил обоих в воду. Теперь вас было трое и вам нужно было добраться до Мелита. Вы использовали тот же плот из бочек. Ваш путь занял около двух дней. Наконец впереди показалась земля и плот упёрся в безлюдный берег. Потом ты послал одного поискать воды, и когда он вернулся ни с чем, то увидел, что его товарищ лежит на песке, распростершись, а ты вытираешь кровь с кинжала. Ты сказал, что его товарищ обезумел от жажды и набросился на тебя, стремясь забрать бурдюк с остатками воды. После этого тот, кому ты это сказал, понял, что живым до Карфагена ему не добраться. Он сбежал.
Я подошёл вплотную и теперь слышал его дыхание.
– Ты искал его и теперь ищешь. Но тебе его не найти. Ты достаточно умён, чтобы с самого начала догадаться откуда я знаю всё это.
Бактриец прищурил левый глаз.
– Ты любишь опасность, не так ли? – продолжил я тише и ускорив речь. – Опасность возбуждает разум, будоражит кровь, и делает тебя её рабом. Ты уже не можешь жить без неё. Ведь, без чувства опасности для тебя нет чувства победы…
Я заговорил тихо:
– Ты изменил внешность и цвет глаз. Но решил, что должно остаться то, что выдает тебя – одно уязвимое место, о котором ты знаешь. Оно как родимое пятно. Этим ты возбуждаешь себя и дразнишь врага, который, как ты думаешь, настолько глуп, что ни за что об этом не догадается …
Он молчал.
– … Я не знаю почему ты так решил. Но я знаю, что ты нарочно сделал это, показывая что ты сильнее духом и не боишься, и что другой никогда не поймет что это. Но ты ошибся. Ты очень ошибся, пун.
Я быстро схватил его за кисть правой руки и, подняв вверх, развернул ладонь к толпе. Татуировка в виде полумесяца, заключённого в восьмиугольник, была отчетливо видна на его ладони.
Таверна ахнула…
– Воин Решефа! – громко произнёс я.
Я увидел как глаза его сузились, а губы вытянулись в презрительную улыбку. В следующее мгновение он стремительно вырвал своё запястье из моей руки, по-кошачьи отпрыгнул к легионеру и, едва тот успел опомниться – вытянул меч из его ножен. Он тут же бросился на меня. Я отступил назад, одновременно ища глазами, то что послужило бы мне защитой, на ходу вытягивая пергамский нож… Если бы только это было годы назад, и если бы он сам предложил мне честный поединок! Иначе его тщеславие разъело бы его изнутри за преимущество над безоружным. Но теперь у него всё было написано на лице. Теперь я точно знал, он хочет покончить со мной раз и навсегда.
