Теперь она во всём винит меня: я рекомендовал ей клинику. Но я сам не знал, так как и мне рекомендовал знакомый моего приятеля. Дружба для меня святое; я поверил на слово и не стал наводить справок. Если уж он сам не знал, как я мог знать это? К тому же тогда я был очень занят – я писал книгу; писал день и ночь, так как меня «прорвало», и я был полностью погружён в работу. Она знала, что в такие дни я бываю рассеян, говорю автоответчиком и живу как на автопилоте. Бог мой, я даже не помню что конкретно я ей тогда сказал! Но она-то с её связями могла всё сама проверить сто раз, если б хотела… После этой истории, она подвела под то, что я – законченный эгоист, и мне наплевать на неё; даже краешком ума, не подумав, что я чувствовал, когда узнал об обмане. Так она хотела перехитрить совесть: к тому времени она уже поняла, что не хочет жить со мной и искала предлог, чтобы расстаться. Если бы не предлог с клиникой, она нашла бы другой, третий, и десятый… предлог объяснить себе почему выйдя замуж, она просчиталась как четырёхлетняя девочка, которая ревёт, потому что выбрала не ту куклу в магазине. Но, по её логике, это была моя вина, это я её обманул… Впрочем, я немного перескочил через события. Так вот, возвращаясь к мудрой наставнице. После того, как она наговорила кучу гадостей обо мне – а мне, кстати, было странно, почему Наталья приняла её болтовню за чистую монету; почему проглотила это спокойно, когда та бессовестно оговаривала её мужа и не пыталась ей возразить? – у нас состоялся длительный разговор. «Есть шанс всё изменить к лучшему, – начала жена с интонацией кризисного менеджера обанкротившегося проекта. Я не понял к чему она клонит, и тогда она пояснила: эта мадам договорилась чтобы меня устроили в фирму её мужа в качестве стажера. Обучение, соцпакет, перспективы роста, и так далее. Лицо Натальи при было лучезарное, словно её подруга оказала мне любезность, а я за это должен целовать ей руки. «Ради меня. Ты можешь это сделать ради меня? – подчеркнула она. – Ты ведь знаешь, что нам нужны деньги». – «У нас пока что есть деньги.» – «Их не хватит на моё лечение, не говоря про кредиты по твоей вине » добавила она, делая акцент на «по твоей вине». Ладно, сказал я, я буду много работать. Но я не могу работать там, где она меня просит: если я стану это делать, я кончусь как писатель (я просто не мог не мог врать самому себе). Затем привёл ей из басни Крылова насчёт «сапогов и пирогов» – что каждый должен быть на своём месте и делать то, что он умеет. Во-первых, я не умею торговать и торговаться и что меня уволят на следующий же день за профнепригодность. Во-вторых, я всегда буду делать то, что делаю просто потому, что безумно люблю свою работу, которая не измеряется деньгами; я ни за что не променяю её на что-то другое. Она выслушала, поджала губы и промолчала. Затем её таки прорвало: я неудачник, который ругает всех, кто умеет зарабатывать деньги. Меня это задело. Вот это «сделай ради» меня как раз пахнет куплей-продажей, сказал я, так как это выглядело сделкой в обмен на прежнюю любезность, то бишь, раньше врала я, а теперь моя очередь соврать ей. «Это всё фальш, бартер, это торговля, – сказал я, – а не брак. Хотя, знаешь, есть и другое словцо, похуже». После этого она вскочила как ужаленная, развернулась и ушла. Наш разговор закончился и закончился наш брак. Теперь, спустя время, я определённо могу сказать: к счастью.
