– Слабаки, – пробормотал капитан, отыскивая глазами щуплую фигурку солдата. – Вильнёв, ко мне!
– Рядовой Вильнёв по вашему…
– Тихо, Максимка, – перебил сына Михалыч. – Вишь, оно как тут? Держись со мной рядом.
– Есть! – привычно ответил Максим, с щелчком передёрнув затвор.
Капитан вскинул руку, и паника тут же утихла. Мало-мальски пришедшие в себя молодые бойцы, взяв на изготовку оружие, медленно выдвинулись вперёд. Идти приходилось всё трудней с каждым шагом. Повсюду валялись куски сломанных толстых стволов, цепляясь острыми щепами за одежду. Ступни увязали в поднятом крошеве голых ветвей, мха и земли. А впереди, за срубленным зверской рукой кривым частоколом, перед буйно разросшимися кустами кедрового стланика на когда-то пологом, каменистом берегу шустрой Угутки словно бы разверзлись врата в истинный АД.
Земля вздыбилась вперемешку с вывороченными булыжниками и едва вылезшей мартовской травкой. Грубо перепаханная и перелопаченная чьей-то гигантской рукой, она нелепо застыла мрачной картиной, словно бы выхваченное мгновение из безумства сюрреалистичного Армагеддона. Всё пространство покрывала кипящая жижа, а у самой реки, нависая над быстрыми водами, возвышался покорёженный странный объект. Изломанный, серебристый он пульсировал алыми всплесками, испуская в бездонную гладь звездного неба багряное зарево.
Множество тел в окровавленных ошмётках одежды беспомощно барахтались в бурлящей субстанции и натужно кряхтели.
Не раздумывая, первая линия солдат кинулась вперёд, а вторая, следовавшая по пятам, уверенно шагнула за ними, сердито щетинясь стволами. Внимательно следили они за периметром, ловя взглядами любое движение. Но нависшую тишину разрывали лишь тихие стоны. Никто из них так и не обратил внимание, как янтарная слизь, забираясь по ботинкам наверх, стремительно заползала под брюки, оплетая кожу ног тонкими золотистыми жгутиками.
Михалыч стоял в стороне, рядом с единственным нетронутым кусочком растительности, зорко осматривая такую знакомую и такую чуждую теперь местность. Искореженная земля, казалось, дымила в янтарном вареве, и проснувшийся в командире отец властно удержал сына, не позволив тому ступить в склизкую массу. Глядя на это, рядом застыли ещё три бойца.
С раскрытым от удивления ртом взирал Мартынов на мерцающий алым объект.
– Не видал я прежде таких самолётов, – присвистнул он, ещё крепче сжимая цевье. – Сдаётся мне, товарищ капитан, что этот вражеский гость совсем не пендосский.
Последние слова, вылетев словно плевок, заставили Михалыча поморщиться. Обернувшись, он заметил, как мелко дрожат губы Максима, и с хрустом сжал кулаки. Нет, он не позволит эмоциям взять над собой верх.
– Режим тишины, боец! – шепотом скомандовал Михалыч. – Враги могут быть рядом. Вильнёв, Летяга, следите за тылом! Мартынов, твой левый фланг, Осипов – правый.
– Есть.
– Есть.
– Слушаюсь, – зашелестело в ответ, и парни слаженно рассредоточились.
– Стоять, руки! – гаркнул напряжённый голос.
Михалыч вздрогнул и повернулся туда, где, раздвигая трясущимися руками ветви кедрового стланика в ярком свете пылающих отблесков, друг за другом, словно медведи из берлоги, повылазили испуганные бойцы. Один, второй, третий… На десятом Михалыч сбился и с изумлением взирал на растрёпанных пацанов. Да-да, именно пацанов, потому что на солдат эта жалкая горстка никак не тянула.
Исцарапанные, измятые, в разорванных горках, они стыдливо прятали от командира глаза и топтались на месте, старательно избегая шипящую жижу.
