Конечно, ребят наказали, но это было потом, а сейчас…
Максим, услышав выстрел, резко остановился. В душе его боролись два противоречивых желания: вернуться и помочь отцу или бежать что есть сил в надежде уйти от погони. Победило второе. Отец не какой-то там рядовой и сумеет сам постоять за себя. Тем более выстрелов больше не слышно.
Нащупав за пазухой полиэтилен, Максим вытащил свёрток и посветил телефоном, только на это сейчас и годился кусок чёрного пластика. Свою симку он выбросил ещё в городе.
Что ещё ему сунул отец? Разорвав шелестящую плёнку, Максим уставился на знакомые, до боли раздирающие юную душу, строки лживой, продажной заметки. По иронии судьбы старый вояка именно в новый выпуск местной газеты «Таёжный искрень» и завернул все свои сбережения.
Толстая пачка новеньких хрустящих банкнот на ранящих сердце абзацах. Как безумный пялился беглец на прощальный подарок, а глаза щипали от слёз. Дрожащими пальцами он бережно завернул купюры обратно и медленно спрятал за пазуху. Только тогда Максим понял, что всё это время он не дышал.
И тут парня накрыло. Неподъёмным грузом на плечи легло осознание произошедшего. Чувства вины, опустошения и потери с чудовищной силой пригнули к земле. Сжали и придавили, скрючили и скрутили все мышцы, жилы и суставы. Дикий крик сумасшедшей боли исторгла горящая грудь. Срывая саднящее горло, кричал Максим, пока не закончился воздух, и даже тогда он продолжил тихо скулить, свернувшись жалким калачиком на колючей перине холодной безразличной хвои.
***
Как ни странно, но Михалыч смог выкарабкаться, правда, всё же не без последствий. Злополучная очередь прошла по касательной, лишь незначительно поразив мозг и частично лишив памяти государственного преступника. Однако за заслуги перед отечеством и безупречную долгую службу под трибунал его не отдали, а просто по-тихому вышвырнули вон, обеспечив, опять-таки, неплохой пенсией.
Своего непутёвого сына старый вояка позабыл напрочь, как и те жуткие события, приведшие его на больничную койку.
Лежа беспомощным овощем на застиранных простынях, он неожиданно обзавёлся друзьями.
Чернобровый амбал Петро и щупленький Сява от нелёгкой житухи подрабатывали тут санитарами. Они-то и помогли выкарабкаться Михалычу из нахлынувшей вместе с потерей памяти унылой тоски.
Семьи у него не осталось, армия отказалась. Лишь единственный раз тучный генерал с бегающими глазками посетил пациента. А как выяснил анамнез безумной выходки бравого капитана, бесследно исчез без объяснения причин. Что взять с седого, поникшего старика, не помнящего даже своё имя?
Так и оказался потомственный военный и заботливый отец на обочине жизни в уютной компании здоровенного детины Петро и вертлявого, тщедушного Сявы.
Тем не менее, нет-нет, да и защемит усталое сердце рано одряхлевшего мужика при взгляде на КПП. Будто бы что-то зовёт его, манит в большой неизвестный мир за кордоном. Будто бы кто-то ждёт его там, в переплетении тысяч дорог, помнит и словно скучает.
В такие моменты душа Михалыча наполнялась меланхолией и апатией. Но долго хандрить ему не давали, вытягивая буквально за уши из депрессивного состояния.
Жизнь, конечно, не искрилась яркими красками, но всё же была довольно-таки сносной до тех самых пор, пока внезапно у Сявы не остановилось пропитое сердце…
Часть 3
12 летназад
Максим бежал сквозь тайгу, изредка подсвечивая телефоном себе под ноги. Мысли об отце не давали ему покоя. Как он там? Сумел ли избежать наказания? Справился ли?
