Другими словами, что именно я должен объяснять и насколько подробно?
Об этом можно долго спорить. На самом деле здесь только двое.
Я. И вы. Кем бы вы ни были.
Почти пять лет прошло с того дня, когда мы с Кейтлин ходили в торговый центр, до того момента, когда Арни Кандерсон вызвал меня к себе в кабинет – что, возможно, стало еще одним важным поворотным пунктом моей жизни, если вы верите в линейность причинно-следственных связей и почтительность будущего к прошлому. Но доминирующий стиль того времени: вообрази это, если не можешь вспомнить.
Пять жарких летних сезонов, когда в новостях (между событиями, связанными с Куаном) главенствовала тема истощения водоносного горизонта Огаллала. Нью-Мексико и Техас практически утратили возможность орошать свои сухие поля. Огаллала – основной массив подземных вод, огромный, как озеро Гурон, реликт последнего ледникового периода, по-прежнему незаменимый для сельского хозяйства Небраски, части Вайоминга и Колорадо, Канзаса и Оклахомы, воду из которого продолжали безжалостно выкачивать насосы. Новости наполнились повторяющимися тревожными кадрами массового исхода фермеров: семьи в раздолбанных грузовиках, заполонившие автобаны, их угрюмые дети в кабинах, уткнувшиеся в игровые приставки, с наушниками в ушах и масками на лицах. Мужчины и женщины, стоящие в очереди за работой в Лос-Анджелесе или Детройте, – обратная сторона нашей цветущей экономики. Ведь у большинства из нас работа была, и мы могли позволить себе такую роскошь как жалость.
Пять зим. Зимы в те годы были сухими и холодными. Те, кто был при деньгах, первое время носили адаптирующуюся к изменениям температуры одежду и, покидая фешенебельные торговые кварталы, выглядели как инопланетные захватчики в полиэстеровых спортивных костюмах и респираторах, пока остальные семенили по улицам в раздутых ветровках или жались ближе к крытым переходам между зданиями. Домашние роботы (автоматические пылесосы, газонокосилки – достаточно умные, чтобы не калечить местных ребятишек) стали обычным делом; выгульщик собак, разработанный фирмой «Сони», был отозван с рынка после нашумевшего ДТП с участием неисправного светофора и бандажа для ши-тцу. В те годы даже старики перестали называть свои развлекательные панели «телевизорами». Люкс Эбен объявила о своем уходе со сцены. Дважды. Клетус Кинг обошел действующего президента Мэрилин Лихи, открыв республиканцам дорогу в Белый дом, хотя демократы продолжали контролировать Конгресс.
Популярные фразы тех дней, теперь совсем позабытые: «Отдайте мне мое», «Жестко, но приятно!», «Как свет в ящике».
Имена и места, которые казались нам важными: Доктор Дэн Лессер, Уилингское здание суда, Беккет и Гольдштейн, Кваме Финто.
События: вторая волна высадок на Луну; пандемия в Заире; европейский валютный кризис и штурм Гааги.
И, конечно, Куан, словно нарастающий бой барабанов.
Пхеньян, следом Хошимин и, в конце концов, Макао, Саппоро, равнина Канто, Ичан…
И вся первоначальная одержимость и восхищение Куаном: десять тысяч веб-сайтов с их эксцентричными и противоречивыми теориями, бесконечное бурление обезумивших газет, симпозиумы и доклады комиссий, экспертные оценки и запросы Конгресса. Молодой человек из Лос-Анджелеса, официально сменивший имя на «Куан», и его подражатели.
Куан, кем бы или чем бы он ни был, уже стал виновником гибели сотен тысяч людей, а возможно, и больше. По этой причине к его имени относились с максимальной серьезностью в высших кругах. По той же причине он стал популярным персонажем у комиков и дизайнеров футболок. Надпись «Куанист» запрещали в некоторых школах, пока не вмешался Союз защиты гражданских свобод. Поскольку Куан символизировал лишь разрушение и завоевание, он стал скрижалью, на которой недовольные выцарапывали свои манифесты. В Северной Америке ко всему этому относились абсолютно несерьезно. В любом другом месте сейсмический гул звучал бы куда более зловеще.
