Хронология жизни в профессии - страница 8

Улдис наловчился нырять с маской и колоть угрей, для того он зимой изготавливал свою карту на участках Рижского взморья и обозначал «ямы и поля» водорослей, где рыба летом будет кормиться. Он присылал мне открытки с предложением приехать и попробовать угрей, им пойманных…

Совсем другого свойства был Валдис Крогис, эксцентричный танцующий сердцеед. Где он, я о нем ничего не слышал.

Еще был у нас спартанец-баскетболист Пятрас Абукавичус, часто с ним была его жена Гражина. Какой-то нетипичный литовец. Он всегда был весел и незлобив. Видя меня подавленным на первом курсе, всегда пытался поддержать: «Попробуй, литовский хлеб или вот, попробуй, нашу водку DAR PO VIENA— что в переводе означает, «еще по глотку»». Высокий с густой шевелюрой, шатен, он был ведущим игроком сборной ВГИКа по баскетболу. Из института в городок Моссовета, в Ростокинское общежитие, мы с ним ходили пешком за двадцать пять минут под путепроводом Ярославского шоссе, сохранившимся по сей день. Проходя берегом Яузы рядом с виадуком 18 века, вдоль взгорка к Ростокину лежал асфальтированный тротуар, по бокам росли три многолетние ивы. Под ними нам как-то зимой встретился старшекурсник Ваня Артюхов, участник войны. Оглядев нас, шагающих без шапок, строго объявил: «Сегодня днем минут 24. Безголовые, укройте головы! В Ваши годы и у меня как у вас была шавелюра». При этом он обнажил от ушанки лысый череп. Мы смолчали и ускорили шаг.

Другой раз, уже ближе к окончанию курса, в конце весны у этих ив висела черная туча, накрапывал дождичек. Мы о чем-то болтали, а когда сверкнула яркая молния, я сказал Пятрасу: «Я никогда не видел, чтобы молния разбивала что-нибудь». Не доходя полсотни метров, а то и ближе, молния шибанула в одну из ив. В небо полетели белые щепки, а мы рухнули без команды на землю… Дождавшись тишины и усилившегося дождя, Пятрас закричал: «Ну что, посмотрел, как молния работает? Накликал…»

После института о Пятрасе ничего не слышал. В 1965 году поехал на уазике провести досъемки для документального фильма о мавзолее Барклая-де-Толли, находящегося возле города Валга, а потом вернуться в Питер и снять в Эрмитаже галерею Героев войны 1812 года, созданную художником Доу. Там и портрет Барклая был. Я ехал через Каунас, в самом центре у старинного дома вижу, стоит Пятрас, его ни с кем не спутаешь. Водителя прошу притормозить. Подлетаю к нему сбоку и кричу: «Старик, здравствуй!» Он тоже взревел, смеется, по-литовски говорить начал, обнялись… Он в Каунасе снимал боксера Альгердаса Шоцикаса. Познакомил нас. Пришлось заночевать в Каунасе. Рано утром поехал в Питер, голова болела, а побазарили дружелюбно. Потом Пятрас разыскал меня в Москве, когда запускались с фильмом «Степан Разин» на студии им. Горького, а он ехал на остров Врангеля снимать розовую чайку. Работал над серией фильмов о птицах и животных Севера. Потом через несколько лет услышал, что Пятраса сгубил рак или сердце надсадилось. Вспоминая его, вижу красивую улыбчивую голову снизу, а рост не обозреваю, и лицо Гражины. Они выглядели на редкость гармоничной парой.

Был на курсе еще соплеменник Пятраса из Каунаса – Эвальдас Нарунас. Я путал его с Валдесом Крогисом, одинакового роста – выше среднего, всегда при галстуках в темных костюмах, набриолиненные редкие волосы. Латыш жестикулировал, литовец напевал. Сидели они всегда в разных углах аудитории.