Хрущевка - страница 21

Записывая очередную заметку про Домский собор, самый старый в Таллине, на миг я затосковал от того, что всё в моей жизни уже который год повторяется. Преподы, пары, зачёты, сессии, возвращение домой и общение с людьми, заканчивающееся спустя два месяца. Где они сейчас? Имена даже с трудом могу вспомнить. И как только можно жить в мире, где тебе постоянно скучно? Разве что… Снова вспомнил тот блин с творогом. С момента переезда в Москву меня не воодушевлял ни огромный город, ни университет, ни то, чему обучаюсь. Словно меня поместили в ментальную клетку, откуда нельзя выбраться. Ты просыпаешься, ходишь в университет, иногда гуляешь по городу и вечером ложишься спать. Подумать только: целых три года я потратил на просиживание штанов. Насколько бы Лиза Комарова не показалась мне странной, она хотя бы искренне верит в свои слова. Да и пары она, кажется, не пропускает. Может, в её словах действительно есть что-то магическое. Вдруг мне и вовсе было суждено её встретить сразу после листовки? Я не верю в судьбу, но насколько же эти события вовремя произошли, чтобы пробудить во мне хоть какой-то интерес к жизни.

– Молодой человек, лекция давным-давно закончена! Прошу, покиньте аудиторию.

Монотонный голос препода прервал размышления, и я посмотрел вперёд.

– Алё, галёрка! Я говорю, покиньте аудиторию для другого курса! Жданов, оглох что ли?

Вещи быстро были собраны в сумку, стук ботинок о ступени гулким эхом отражался от стен. Бегло сказав “до свидания” и кивнув в сторону старика, я вышел из аудитории. Передо мной был тот же коридор и большой поток студентов. Они ходили парами, группами из трёх-четырёх человек или даже целой толпой. По некоторым с первого взгляда было заметно, что они донашивают одежду за старшими братьями, а кто-то, наоборот, расхаживал в самых трендовых вещах, но таких выпендрёжников на весь университет было очень мало. Внимание они приковывали знатно, чего они и добивались.

– Друг, подскажи, где 112-я аудитория?

Паренёк в синей рубашке и тёмных брюках с каштановыми волосами, круглым носом и небольшими кудряшками встал слева от меня, держа в руках конспект. На лбу выступили капли пота, а от рук пахло дешёвым табаком.

– Понятия не имею.

Он побежал вверх по лестнице, но споткнулся и упал. Когда листы конспекта разлетелись в разные стороны, а первокурсник (то, что это был именно первокурсник, я понял сразу!) судорожно их собирал, я залился смехом, вытирая слёзы. Как он перескакивал с одной ноги на другую, ронял портфель, бил рукой по перилам от гнева… Это надо было видеть. Затем краем глаза я заметил знакомые волосы и серую водолазку на выходе. Надев куртку, я подбежал к ней и положил руку на плечо.

– А, Лёша! Рада снова тебя видеть.

– Да, привет. Ты сейчас выходишь из универа, да?

– Ты очень наблюдательный, – застёгнутый рюкзак и надетая после моих слов шапка дали ответ сами собой.

– Я тут подумал, не хочешь пойти…

– Да, почему нет? – её улыбка стала шире.

– Я… я ведь даже не сказал, куда.

– Не важно. Мир даёт возможность для приключений, почему бы ей не воспользоваться?

Мы пошли в сторону Новопушкинского сквера, где я часто проводил время летом, убивая скуку. Только теперь цветущая зелень сменилась снежным покрывалом. Сквер разделяли две дороги с оживлённым движением машин, а далеко впереди виднелось небольшое кафе, куда я очень сильно мечтал зайти, но у меня никогда не было денег, чтобы заказать хотя бы кофе. Облака были объёмными и тягучими. Окна домов, выходившие на улицы, отражали солнце, дорогу, знаки и даже машины. Вдоль дорог стояли деревянные лавочки, а рядом – голые деревья с хлопьями снега на кривых ветках. Они казались мне одинокими. Прогуливаясь, мы с Лизой почти всё время молчали, и мне от этого было дискомфортно, поэтому я иногда пинал ногой плохо лежавшие камни; а вот Комаровой было вполне комфортно гулять в тишине, рассматривая дворовых котов, большие стаи голубей и прохожих.