До сих пор в этом склепе было темно и неуютно, и странный свет, будто сочившийся прямо из каменных стен, немало удивил Кроуфорда. Он с недоумением повел головой, и вдруг по спине его пробежал ощутимый холодок.
Вместо узкого прохода, разделяющегося надвое, он неожиданно увидел огромный, погруженный в золотистый туман зал, выложенный черными каменными плитами. И плиты эти были покрыты симметричными прихотливыми узорами – Кроуфорд видел здесь и диковинных четырехкрылых птиц с кривыми клювами, и хищно изогнувшихся пернатых змей, и квадратные фигуры неизвестных богов с квадратными лицами. «Индейцы не знали сферы и колеса,» – механически подумал Кроуфорд. Ни единого окна, ни единого отверстия в мощных, будто отполированных стенах не было. Что-то извивалось на отвесной каменной громаде. Кроуфорд пригляделся и увидел прихотливо изгибающуюся золотую жилу. Всего на несколько метров она показалась из породы и, скользнув, подобно змее, между камнями, снова исчезала в стене. Мужчина прищелкнул языком.
Огромное помещение в толще горы освещалось многочисленными причудливыми светильниками, напоминающими хрустальные пирамиды, каждая в два человеческих роста высотой. Эти светильники, подчиненные неведомому порядку, источали тот самый золотистый туман, который постепенно наполнил все пространство вокруг.
Кроуфорд несколько раз ошеломленно тряхнул головой и потер глаза. Он не знал, что и думать. Грубая и тесная пещера будто исчезла. Геометрически точные линии грандиозного квадратного зала, залитого тихим сиянием удивительных светильников, рождали в душе ощущение небывалой гармонии. Кроуфорду показалось, что он сам как будто наполняется сиянием, наливаясь неведомой силой.
Вдруг из-за грубо отесанного кубической формы черного камня, стоявшего в глубине таинственной залы, выплыли клубы тумана и, постепенно сгущаясь, приобрели очертания человеческой фигуры. С замирающим сердцем Кроуфорд наблюдал за ней и вскоре понял, что фигура эта – женская.
Женщина медленно приближалась, и в один прекрасный момент Кроуфорд едва удержался, чтобы не вскрикнуть. Он узнал ее. Это была На-Чан-Чель, индианка, его молчаливая любовница. Та, которая подарила ему магическую индейскую собаку течичи, которая, по ее словам, должна сопровождать своего хозяина в царство мертвых, когда придет его черед покинуть этот мир. Кроуфорд был крепко привязан к этой собаке и любил порассуждать о ее сакральном предназначении, не позволяя собеседнику ни на минуту усомниться в том, что это предназначение является для него абсолютной истиной. Собака погибла, спасая ему жизнь, и он не единожды задумывался о том, что и в самом деле придавал своему «проводнику» более серьезное значение, чем обычной собаке.
Про пса он вспомнил сейчас не только потому, что увидел плывущий через призрачный зал силуэт женщины. На руках индианка держала лохматую собачонку, в которой Кроуфорд без колебаний узнал своего мертвого Харона. Однако течичи вовсе не спешил к своему хозяину. Харон неподвижно сидел на руках индианки, словно она держала в руках мертвое изваяние.
Взгляд женщины был так же мертв и неподвижен. Она словно смотрела и не узнавала его. Впрочем, сейчас Фрэнсису вовсе даже не хотелось быть узнанным, как не хотелось и выступить в ипостаси ее любовника. Та женщина, которая стояла напротив него, никоим образом не могла быть любовницей Веселого Дика. Облаченная в диковинные одежды, богато расшитые непонятным узором, украшенная широкими золотыми браслетами самой искусной работы, эта женщина горделивой осанкой и властным взглядом заставляла думать о своем царственном происхождении. У Кроуфорда по спине побежали мурашки. Он никогда не предполагал, что ему доведется увидеть На-Чан-Чель в таком величественном виде.
