– Его подстрелили конкуренты по бизнесу. Скорая, к сожалению, добраться не успела.
– Понятно, – ответил я, но про себя вспомнил любой боевик с преступными синдикатами и незаконным оборотом оружия.
– Кхм, вернёмся к теме, – прокашлялся нотариус, – согласно завещанию в вашу собственность может перейти трёхкомнатная квартира в центре Злуденса и всё, что в ней находится. Данис Викторович слыл при жизни известным коллекционером, – мужчина положил передо мной бумаги с перечнем, неизвестным для меня. – Все эти предметы искусства оценены. После вступления в наследство вы можете распоряжаться ими, как захотите. Никаких дополнительных обременений ни квартира, ни коллекция не несёт, а налог в рамках делопроизводства был уже уплочен вашим отцом в день составления завещания.
– То есть я подписываю бумаги и становлюсь владельцем всего этого?
– Верно.
– Хорошо, я согласен.
Иметь свою квартиру – всегда было несбыточной мечтой. Я всю жизнь прожил в съёмных квартирах. Да и с нынешними зарплатами, ценами на жильё и процентами по ипотеке недвижимость не по карману. Ввязываться в спорное предприятие не хотелось, но соблазн оказался слишком велик.
Надо будет поподробнее покопаться в коллекции и аккуратно от неё избавиться, чтобы не привлекать нежелательное внимание к своей персоне. А то ещё какой-нибудь любитель изобразительного искусства в порыве чувств подстрелит, как и отца. Смерть в ближайшее время в мои планы не входила.
Александр
Со слов мамы отец промышлял тёмными делишками, постоянно ввязывался в бандитские разборки. Поэтому она особо тщательно следила, чтобы я не шёл по его стопам и вёл благонадёжный образ жизни. Таким образом, выходило так, что от любой ситуации, от которой хоть немного дурно пахла, я старался держаться на максимальном расстоянии. Так получалось и в этот раз.
Стоило мне ступить на порог моей новой квартиры, я понял, что пора сваливать. Недвижимость мало походила на что-то более-менее жилое, скорее представляла собой неучтённый склад ценных вещей. Часть картин разных размеров на стенах, практически не оставляя просветов бордовых обоев. Другая часть стояла запакованная в бумагу и ткани на полу. По полкам размещались бюсты из всевозможных материалов. По закрытым витринам из прозрачного стекла были расставлены произведения ювелирного искусства из драгоценных металлов и камней: чаши, шкатулки, украшения, короны, предметы роскошного интерьера. Во второй комнате расположилась коллекция часов в полном многообразии: настенные, напольные, наручные, будильники. Самое раздражающее, что они все работали. Когда в первые услышал, как часы в унисон отбили три часа после полудня, испугался не на шутку.
Но одни часы, самые большие, замерли в час тридцать. Выглядели они внушительно. Деревянный корпус из красной породы уверенно стоял на полу. Циферблат отливал серебром и золотом. Сквозь стекло виднелись три гири и круглый маятник. Интересно даже, имеет ли это время какое-нибудь значение или часы остановились из-за неисправности системы?
Открывая двери в третью комнату, я ожидал увидеть новые залежи ценных предметов, но отцу удалось меня удивить. Здесь оказалась просторная мастерская. Два больших окна впускали внутрь много света. Около стена стояли картины, на некоторых даже краска ещё не до конца высохла. В шкафу и столе лежали разные принадлежности для рисования: от кистей до разбавителей для краски. В центре комнаты стоял мольберт, который приковал мой взгляд в ту самую секунду, когда я только вошёл в мастерскую. С полотна на меня смотрела моя мама. Молодая, со счастливой улыбкой и россыпью русых волос. Солнечный свет оттенял мелкие веснушки, которые появлялись на её лице по весне. Строгое платье с голубым воротником добавляло свежести образу.
