Художник с того света - страница 21

– Только представь, – продолжил Рафаэль, – этих бутылок в мире осталось около десяти. Пусть будет точно – десять. И сегодня мы выпили то, чего в мире теперь только девять, то, чего уже больше не возродить, не реставрировать. Стоимость остальных девяти бутылок сейчас, в эту минуту, стала выше. Два человека насладились произведением искусства и тут же уничтожили его. Это и есть эгоизм мирового масштаба.

Размышления Рафаэля натолкнули меня на мысль не допивать то, что осталось на дне бутылки, а оставить как экспонат и каждый день любоваться им, вспоминая, что я имел честь пробовать этот божественный напиток.

– Рафаэль, а может, не будем допивать вискарь? Пусть еще простоит пятьдесят один год как сувенир. В музеях современного искусства недопитая бутылка произвела бы фурор, а если она еще одна из десяти сохранившихся, ей вообще бы цены не было.

Рафаэль не ответил. Он сидел, прикрыв глаза ладонью, и рыдал.

– Эй, Раф, что случилось? Ты чего?

Рафаэль затих. Я не знал, как себя вести, что говорить. Неужели этот виски так его впечатлил или, может, пробудил какое-то воспоминание? В таких случаях лучше подождать и не лезть в душу, человек сам всё расскажет.

Я замолчал, гадая, что же произошло. Наконец Рафаэль пошевелился, вытер слезы, посмотрел на меня серьезным взглядом, разлил остатки виски по бокалам и произнес:

– За искусство, Максим! Ты не представляешь, что оно для нас значит.

– Почему же, представляю. Это память поколений, жизнь предков среди нашей жизни.

– Я не об этом. Я говорю сейчас о его величестве маркетинге и рекламе. На них держится все современное искусство. Эстетика не в мазне, что висит на стенах модных площадок, не в непонятных предметах, разбросанных по углам, а в схемах их продвижения. В историях становления художников, в их раскрутке, как сейчас модно говорить. Есть такой известнейший художник Джефф Кунс. Так вот, давай представим, что проводим эксперимент. Возьмём шесть одинаковых металлических шаров, три отдадим Кунсу, три тебе. Вы склеите их между собой абсолютно одинаково, до микрона. Далее Кунс выходит к публике, где все сразу восхищены его шарами. Чего они только там не видят! И идею сотворения мира, и гармонию, и плавность форм, и великий замысел. Стартовая цена на аукционе за шары Кунса – два миллиона долларов. Выходишь ты, Максим, с такими же шарами к этим же людям. И что? Ни стартовой цены, никакой плавности форм и великого замысла. Если ты беден и неизвестен, твои шары и даром никому не нужны. Понимаешь, о чем я, где здесь искусство?

– Ты поэтому так расстроился?

– Ты о чём? А… об этом? – показав, как минуту назад прикрыл лицо ладонью, он рассмеялся. – Друг мой, я плакал, когда появился на свет, и это был первый и последний раз, когда я поддался чувствам. Удивлен твоей слепоте – то были не слезы, а смех. Поздравляю, твой первый урок окончен.

– Не понимаю.

– В эксперименте с Джеффом Кунсом ты – публика, я – это он, а его шары – это наш виски… Не понял?

– Пока нет. – Я начинал раздражаться.

– Мы с тобой только что допили обычный, дешевый односолодовый виски, что продаётся в каждом магазине. Тот полувековой, у меня в графине дома. Такая вот подмена…

Мягкий утренний луч проник в окно и разбудил меня. Автобус широко зевнул и попросил есть. В моём новом жилище стало намного уютней. Кожаные кресла, диванчик, журнальный столик, шкаф, холодильник и электрическая печь делали комнату вполне автономной. Теперь не нужно было просить Виктора приносить еду с кухни. Холодильник был забит под завязку. На глаза попалась большая медная турка, и через несколько минут я пил ароматный кофе с бутербродом, а кот поглощал вторую порцию корма.