Иосиф подал Джеку руку.
– Хорошо, что вы мне своё сердце не предложили. Иначе это был бы потенциальный инцест. Вы полнейший кретин, хочу вам признаться. Ладно, со мной поднимайтесь. Если эта ерунда треснет, то хотя бы упадём вместе. Придерживайте меня. Господи, неужели я весь в вас такой идиот?
Они осторожно поднимались по трапу, словно пересекали озеро лавы по хрупкому мосту.
– Да нет, смотри же. Это крепкий трап. Козёл, вот кто ты, понял? Ещё назвал меня идиотом. Смотри, – Иосиф даже подпрыгнул на трапе, – эта штука крепкая, как стальные нервы режиссёра.
Скачущий от радости Иосиф был сам похож на козла. Джек не стал озвучивать эту мысль, дабы не случилось чего непредвиденного. Старик не помогал парню, а, скорее, сам держался за кандалы Джека. Они поднялись с грехом пополам, и страшное осталось позади. Потому что впереди было ещё страшнее.
Иосиф посмотрел вниз как с вершины высоченной скалы и побоялся спуститься. Он чуть не попросил помощи Джека, но сообразил, что это было бы верхом идиотизма. Джек сказал:
– Давай, не обделайся, спускайся, чтоб тебя. На этом пьедестале нет места для двоих.
– Джек, как ты разговариваешь с отцом! – ответил Иосиф голосом оскорблённой мамаши.
– Тогда объясни мне, почему меня зовут Джек. Папаша, чтоб тебя. Папаша. Господи, я сказал это. Как это возможно?
Глаза Иосифа заблестели ярче окон в здании правительства.
– Что ж. Хорошо. Только прохладно становится.
– Рассказывай, чёрт тебя подери. Долбаный отец.
– Ладно, была не была. Расскажу. Но сначала привяжу тебя. Я так изначально решил.
– Куда вы меня ещё привяжете, вашу, господи боже мой, мать.
– Ну, я же должен привязать тебя, вдруг ветер подует или ещё что. Упасть можешь.
Иосиф взял цепь возле столба и прикрепил её карабином к железному ободу на столбе – Джек мог двигаться и вверх, и вниз по столбу, чтобы можно было и присесть, и постоять. И не упасть с пьедестала. Когда Иосиф одним движением прицепил Джека, он сказал:
– Ты точно готов слушать?
Джек хотел плюнуть ему в лицо. Как же он любит тянуть и действовать на нервы, этот Иосиф!
– Слушаю.
И Иосиф начал свой рассказ о Джеке – историю его самого раннего детства. Джек мог запутаться от изобилия событий в своей жизни, но от холода он не горячился, и холодный разум не дал вскипеть его безмозглой голове. Итак, началась история Джека, и важную роль в ней сыграл японский порт. Держись, читатель, и наслаждайся, мать твою!
Часть 20. Японские колокольчики на ветру
Семена хризантем кружились с ветром. Аллеи склонились кронами к востоку – восток будто засасывал их зелёные причёски. На оплёванных морем булыжниках застыл монументальный человек в шляпе, точно поневоле отделившийся от стаи чёрный лебедь. Он обладал библейским именем и был так уверен в себе, что даже не придерживал шляпу, зная, что чёртов ветер не посмеет сорвать её с головы; ветер уважает сильных духом. Края плаща колыхались, точно дряхлые крылья старого буревестника.
Семь лет назад этот город ветров излечил его. Иначе он так и остался бы калекой.
Слева у причала скрипели шхуны и пароходы, полные рыбой и крабами. Кроме японских здесь были ещё и русские моряки из Южных Курил – они промышляли морским ежом и сайрой. Мат, смех, топот по занозистым клавишам дощатого пирса.
– Я тебе, мать твою! – от радостной встречи сказал русский японцу.
– Это я тебе, твою мать! – кричал японец русскому.
