Так вот, мы шли к центру, возвращаясь из района молов, куда Хариф меня привел, чтобы я знал, где можно по случаю недорого прикупить всякого фирменного и откровенно контрафактного борахла, когда я вдруг увидел одну неприятную и совершенно нетипичную, как мне показалось тогда, для столь респектабельного города сценку.
На аллее, разделявшей проспект, я приметил полицая в белом кителе и кепи и в синих штанах. Перед ним стоял, низко опустив голову, какой-то парнишка в голубой футболке и в бейсболке, а рядом с парнишкой, на зеленом газоне, валялся велосипед. И полицейский этот что-то зло выговаривал мальчугану и при этом… бил по лицу ладонью! Не сильно, нет. Но – бил! И что меня особенно неприятно поразило, это не то, что полицейский его бил, а то, что подросток даже не пытался как-то сопротивляться или просто убежать – а лишь все ниже опускал голову!
– Хариф! – дернул я за руку своего гида, который вроде как ничего не замечал и шел себе своей дорогой, – Хариф, посмотрите! Что это он делает?
– Где? Что? – наигранно встрепенулся он, – А, это? Не обращайте внимания, мистер Ганн. Этот мальчишка, скорее всего, нарушил правила дорожного движения.
– Какое правило? О чем вы говорите? Как можно?! – возмутился я еще больше.
– Да откуда я знаю? Здесь наверняка нельзя переходить дорогу. А этот дурень решил срезать путь. Я думаю, он курьер или развозит пиццу – вот и поторопился на свою голову.
– Но как он смеет его бить?! Пусть оштрафует, заберет в участок, если у вас так строго караются нарушения дорожного движения! Но – бить!.. Это просто возмутительно! Посмел бы этот полицай распускать свои руки у нас, в Швейцарии, мигом вылетел бы с работы. А то и еще хуже – отдали бы под суд!
– Мы не в Швейцарии, мистер Ганн. Возможно, полицейский поступает, на ваш взгляд, не совсем этично, но я считаю пару подзатыльников гораздо более гуманным наказанием для этого шалопая, чем штраф или еще что-то. Ничего с ним не будет. Пойдемте, мистер Ганн, пойдемте! – чуть подтолкнул меня в спину Хариф. – Он нас заметил.
– Да что вы, в самом деле! С какой стати я должен бояться какого-то полицая? – пытался я вырваться.
– Бобби! – почти уже мне в ухо громко шептал Хариф. – Этот полицай – офицер! Вы понимаете? Ему может не понравиться, что кто-то вот так остановился и смотрит на него.
– Да? – продолжал хорохориться я. – И что он мне сделает?!
– Вам – ничего. А мне придется из-за вас объясняться. Вы этого хотите?
Он уже сдвинул меня с места и теперь буквально тащил, взяв крепко под руку. Но я все еще пылал негодованием и поминутно оглядывался.
– Он поцеловал ему руку! – к неудовольствию толстяка я резко остановился и вырвался из его цепких лапищ. – Этот мальчик поцеловал руку, которая его только что хлестала по щеке!
– Это он так его поблагодарил, мистер Ганн. Офицер его отпустил и даже разрешил перейти на другую сторону – разве не видите? У нас так принято. Вам не понять. – Хариф схватил меня с еще пущей решительностью и потащил дальше.
– Принято целовать руки в знак благодарности? – оторопело спросил я, перестав сопротивляться.
– Это всего лишь знак уважения к старшим! – зачастил он. – Это такой местный обычай! Правда, анахронизм в наше время. Но, видно, мальчика воспитывали в семье со старыми традициями. Снимали же у вас раньше джентльмены друг перед другом шляпы при встречах? Вот и это так же!
– Не говорите чепухи! Я все понял: этот несчастный мальчик – «фиолетовый»! – воскликнул я с обвинительным пафосом.
