– Ты чего это? – поинтересовался он.
– Чего тебе? – не грубо, но будто отмахиваясь от мужа, как от мухи, спросила Ульяна.
– Водку пьешь? – кивнул Гурий на бутылку.
– Хочу – и пью. Вам, мужикам, можно, а нам нельзя?
– Что случилось? – взяв себя в руки, стараясь не раздражаться, спокойно спросил Гурий.
– А то, что подлецы вы все, мужичье, и больше ничего!
– А конкретно?
– Конкретно? Да иди ты, знаешь, куда…
– И все-таки?
Ульяна отвечать не стала, налила себе рюмку, усмехнулась, выпила и закусила грибком.
Гурий смотрел на нее во все глаза: первый раз видел, чтобы жена пила в одиночестве. Муж рядом, а она пьет как ни в чем не бывало, надо же…
– В больницу я ездила, – наконец призналась Ульяна. – К Вере.
– К какой Вере?
– К Веруньке Салтыковой. Забыл землячку? – ухмыльнулась Ульяна. – С которой пьянствовал в общежитии.
– Я не пьянствовал. Я в гостях был.
– Ну-ну, не пьянствовал он… Все вы не пьянствуете. Чистенькими живете. А потом девки с пузами от вас ходят.
– Ты чего болтаешь-то?!
– А то и болтаю, что аборт Верка сделала. Вот что!
– Аборт? Как аборт?
– Да не бойся, не от тебя. Помнишь, слесарь-сантехник приходил к нам, Сережа? Так вот от него.
– Так ведь он… Ты же сама нахвалила его, вот, мол, мужик настоящий, один раз пришел – и все починил.
– У нас-то – да, починил, а в другом месте, может, жизнь поломал. Веркину глупую жизнь.
– Что, плохо с ней?
– Да нет, терпимо. Чего молодой девке сделается? А только жалко ее… предупреждала я дуреху, просила… Так нет, неймется им, дурам.
– Да, жалко Веруньку, хорошая девчонка. – Гурий достал из буфета рюмку и тоже налил себе водки.
– Ага, жалко им, кобелям. Как лезть – так не жалеете?
– Теперь все виноваты?
– Все не все, а мужичье – точно. Спрашиваю: чего он, Сережка-то, не женится? А она: не верит он, что от него. Видал, как? Спать с ней – это он, а отвечать – это не он.
– Да нет, он. Кто еще? – нахмурился Гурий. – Я сам видел: у них любовь. Точно.
– Любовь, – усмехнулась Ульяна. – А спят все вместе, вповалку. Небось сам знаешь? Тоже спал с ними общим кагалом.
– Причем здесь я?
– А при том, что однажды придет какая-нибудь и скажет: здравствуй, Гурий, прими мои поздравления – ты отец моего ребенка!
– Ладно болтать-то.
– А чего? Увиливать начнешь? Вон Верунька сказала Сережке: от тебя забеременела-то, а он: откуда я знаю? Мол, сколько раз приходил, а среди вас, девок, то один мужик спит, то другой. «Так мы же так просто, по-братски», – плачет Верунька. «А я откуда знаю?!» – говорит Сережка. И правильно говорит!
– Выходит, конец любви? Обманул девку? А я-то хотел сделать его портрет.
– Известна ваша любовь… До постели – любовь, а дальше – до свиданья!
– Жалко девчонку. – Гурий взялся было за бутылку, но Ульяна вырвала у него водку из рук:
– Да пошел ты!
Спрятала бутылку в холодильник, обернулась к Гурию разъяренная, с горящими глазами и едва ли не с ненавистью прошипела:
– Иди, работай, художник! Хватит лясы точить. Ну?!
Гурий пожал плечами, съежился, как поколоченный пес, и поплелся в комнату: может, работать, а может – просто так сидеть, думать, мечтать.
