Исключение составляли лишь корешки книг на полках и одежда еще молодого блондина, сидящего в кресле. Лежащая в кровати женщина вполне укладывалась в схему, поскольку на ней был лимонного цвета халат и бледно-голубые домашние туфли.
Светловолосый молодой человек поднялся и двинулся нам навстречу, меняя на ходу выражение лица. Когда я взглянул на него в первый раз, лицо излучало угрюмое неодобрение. Сейчас же в его глазах светилось гостеприимство, а губы обнажились в улыбке, которая пришлась бы впору продавцу зубных щеток. Я предположил, что молодой человек делает это в силу привычки, хотя на сей раз необходимости улыбаться не было, поскольку кое-что продать собирался не он, а я.
– Мистер Гудвин, – сказала Дебора Коппел. – Мистер Медоуз.
– Билл Медоуз. Называйте меня просто Билл, так все делают. – Его рукопожатие не было дружеским, хотя он вложил в него силу. – Так вы Арчи Гудвин! Вот это действительно прекрасно. Еще прекрасней было бы увидеть самого Ниро Вульфа.
В разговор вмешалось грудное контральто:
– Сейчас я отдыхаю, мистер Гудвин, и они не разрешают мне вставать. Мне даже не положено разговаривать.
Я подошел к кровати, и пока я пожимал руку Мадлен Фрейзер, она улыбнулась мне. Улыбка не была изучающей, это была просто улыбка.
По ее серо-голубым глазам нельзя было сказать, что она изучает меня, хотя возможно, она это и делала. Я-то уж точно ее изучал. Она была худощавой, но не тощей, и в лежачем состоянии казалась достаточно высокой. На ее лице не было никакого макияжа, и, поскольку было вполне возможно смотреть на него, не подавляя желания взглянуть куда-нибудь еще, это говорило в пользу женщины, которой было явно около сорока или чуть больше. Хотя лично я не вижу никакого смысла глазеть на женщин старше тридцати.
– Вы знаете, – сказала она, – я не раз уже собиралась – принеси кресло, Билл, – просить Ниро Вульфа быть гостем моей программы.
Она сказала это как профессиональный диктор: все звучало естественно, однако ударения были расставлены таким образом, что не надо было отличаться сверхпроницательностью, чтобы понять, о чем идет речь.
Я улыбнулся.
– Боюсь, он не принял бы вашего приглашения, разве что вы протянули бы провода в его кабинет и вели передачу оттуда. Он никогда не покидает дом по делам и очень редко по другим причинам. – Я опустился в одно из кресел, принесенных Биллом, а он и Дебора Коппел заняли два других.
Мадлен Фрейзер кивнула.
– Да, я знаю.
Она повернулась на бок, чтобы смотреть на меня, не вытягивая шеи, и бедро, обозначившееся под тонким желтым халатом, заставило подумать, что она не такая уж худенькая.
– Это рекламный трюк или ему действительно так больше нравится?
– Я думаю, и то, и другое. Он очень ленив и до смерти боится движущихся объектов, особенно на колесах.
– Прелестно. Расскажите мне о нем побольше.
– Когда-нибудь в другой раз, Лина, – вступила Дебора Коппел. – У мистера Гудвина есть к тебе предложение. Кроме того, у тебя завтра передача, а ты и не заглядывала в сценарий.
– Боже мой, неужели уже понедельник?
– Понедельник, и половина четвертого, – терпеливо сказала Дебора.
Тело радиопримадонны так резко приняло перпендикулярное положение, как будто кто-то сильно ее толкнул.
– Что а предложение? – спросила она и снова повалилась на спину.
– Он задумался об этом благодаря тому, что случилось с ним в субботу, – сказал я. – Эта великая страна вовлекла его в сложное положение. Мартовские Беды.
