Да уж куда серьезней! Подъехал к совхозной конторе на лошадке управляющего, запряженной в кошевку, едва выпросил, вызвал Тоню:
– Сбегай домой, возьми паспорт.
– Он у меня с собой, в сумочке.
– Тогда садись. Поедем в Покровку, там у меня председатель сельсовета знакомый, распишемся и штампы поставим. Я, Тоня, без тебя уже дышать не могу.
Девушка стояла у кошевки и не знала, что же ей делать?
– Может, я хоть сестру спрошу?
– О чем? Ты у себя спроси, любишь или нет. Ну, что тебе ответило твое ласковое сердце?
Она шепнула:
– Сказало, что любит.
Жить стали в доме Щербаковых, отвели им комнатку. А через несколько недель Иван получил вызов на учебу в Тобольск. Тоня знала, что он ездил сдавал экзамены, потому встретила новость спокойно, а сестра Анна поджала губы:
– И ты его отпускаешь? Не боишься, что соломенной вдовой останешься?
– Не боюсь, Аня, я Ивану верю, и учиться ему надо.
Уехал, писал письма, звонил каждую неделю. Писал, что усиленно занимается театральным делом, оценки получает хорошие. На каникулах дома пошел в бригаду плотников, отработал месяц, все-таки не просить у жены денег на дорогу. Тоня в положении, так жалко было ее оставлять. Когда родила, перешла к свекровке, так договорились с мужем. Нина Михайловна водилась со Светланкой, Тоня вышла на работу. Сдав очередные экзамены, Иван приехал и сказал:
– Все, жена моя дорогая, видно, поздно Ваньке учиться, буду своим умом доходить, если потребуется.
На работу пригласили в Михайловский клуб. Иван не долго думал, сразу собрал молодежь и начали репетицию спектакля. Потом обошел женщин, пригласил в клуб, стол накрыли, песен попели, всем понравилось. Стали собираться каждую неделю, спевки до того довели, что стекла в оконных рамах дребезжали. И на торжественном вечере, посвященном годовщине Великого Октября, для жителей Михайловки поставили невиданный концерт со спектаклем и большим хором. Об этом написала районная газета, приехал заведующий отделом культуры отставной капитан Головачев. Узнав, что Ермаков тоже фронтовик, да к тому же в офицерском звании, Головачев предложил с годик поработать, а потом перевод в районный дом культуры.
Иван в каникулы собрал ребятишек и показал им кукольный спектакль, сыгранный одним актером. Ребятишек куклы очаровали, стали осваивать азы мастерства кукловода, принесли кусочки тканей и иголки с нитками, стали шить куклы с перчатками для управления пальцами. Ивану нравилось, сколько радости доставляли детям эти работы, а потом и маленькие постановки.
Головачев сдержал свое слово, перевел Ивана Михайловича на должность директора районного дома культуры. Тоня решительно возражала, потому что знала обстановку в этом заведении: каждое мероприятие заканчивалось застольем, и она не хотела, чтобы муж, с войны склонный к традиционным «наркомовским», окончательно увлекся спиртным.
– Ваня, может быть, не стоит ехать? – спросила Антонина.
– Ничего не бойся, ты же видишь, что тут мне уже нечего делать, мне не интересно. А в РДК такие возможности!
Переехали, получили скромное жилье, Иван днями и вечерами пропадал к доме культуры. Часто возвращался с запашком, но Тоня мирилась. В первый же праздник дом культуры показал большой и интересный концерт. Сам Ермаков читал отрывок из только что вышедшей поэмы Александра Твардовского «Василий Теркин». Он в это исполнение вложил весь свой артистизм, не читал, а играл моноспектакль, спектакль одного актера. Зал был в восторге, на сцену вышел первый секретарь райкома партии Козырев и от души поблагодарил самодеятельных артистов.
