Я не понимала, как разговаривать с ней, а главное – не понимала, кто из нас прав. Что мне делать, просить прощения или что-то доказывать? Ведь она вырастила меня одна, я должна быть благодарна! Я и была. Я чувствовала благодарность, но вместе с ней и вину, и гнев… Всё вместе.
Но больше всего пугало не это, в конце концов, мама никогда не была милой и доброй. Хуже было то, что она реально сдавала, силы её оставляли. К 23 февраля, когда выпало три выходных подряд, она сказала, что и в туалет вставать больше не может.
Я не представляла, что с моей матерью – деятельной, сильной, даже грозной – случится такое. Да что с матерью – со мной-то как это случилось? Я вдруг осознала, что привязана к ней и к дому, что не могу поехать в отпуск и даже в гости с ночёвкой.
В институте и преподаватели, и девочки из группы, когда узнали, начали смотреть на меня с сочувствием. Но домашние задания делать всё равно было нужно, а идея бросить всё на 4 курсе казалась невероятно глупой.
Тем не менее, эта идея мне приходила не раз. Совмещать работу с учёбой и до этого было непросто, а ещё ухаживать за вечно недовольной мамой… И не только еду готовить, но и мыть её, выносить судно, ох, ну, что говорить… Кто этого не пережил, всё равно не поймёт, не почувствует.
Я стала погружаться в тоску. Говорят, человек может выдержать любое испытание, если знает, когда оно закончится. Но я не знала. Я не понимала, выздоровеет мама, или… Об «или» даже думать было страшно, не то что вслух произносить; и когда эти мысли меня одолевали, я мотала головой туда-сюда, отбрасывая их.
И начинала думать о Денисе.
К тому времени я не очень много узнала о нём, хотя теперь мы болтали перед каждым занятием: и он, и я приезжали за полчаса до начала. Он переодевался, здоровался с теми, кто уже пришёл, и подсаживался ко мне с неизменным картонным стаканом сладкого растворимого кофе, который так не вязался с эстетикой йоги.
Разговаривали мы в основном о работе, делились проблемами. Можно даже сказать, жаловались друг другу. Он работал системным администратором в небольшой компании, которая делала ремонты. Иногда он чуть-чуть рассказывал о себе. Я узнала, что он фанат велосипеда и даже когда-то участвовал в соревнованиях. Узнала, что тоже, как и я, живёт с родителями, тоже читает романы, а на йогу пришёл из-за проблем со спиной. А ещё – что он на три года младше и на два сантиметра ниже меня.
Три года и два сантиметра не могли мешать нашей дружбе.
Но я уже хотела не только дружбы.
Ну да, да! Где-то между гендерными праздниками я поймала себя на фантазиях о Денисе и о том, что мы вместе. Фантазии были похожи на абстрактные акварели – очень размытые, неконкретные. Некоторое время я ждала, что он проявит инициативу, но в нашем общении ничего не менялось. Тогда я решила: раз он стесняется, попробую сама.
Почему я считала, что он чувствует то же, что и я? Не знаю. Может, мне просто этого очень хотелось? Мне казалось, что я значу для него больше, чем… Чем кто, другие ребята и девчонки из группы, раз уж он проводил со мной больше времени, чем с ними? Да-да, те самые полчаса два раза в неделю. Или потому, что он всегда начинал разговор с вопроса о моих делах, самочувствии, новостях? Что иногда присылал мне в WhatsApp смешные картинки? Да и в WhatsApp-то я ему первая написала! На новом месте у нас появилось правило: в день занятия в общем чате писать, придём или нет, чтобы администраторам точнее распределить залы. Так я и нашла его контакт.
