И море, и Гомер – всё движется любовью… - страница 18

Разные времена, разные художники, разные Маргариты – одна традиция.

И народную грузинскую песню – «Знаешь, мама, где я был», переведенную на русский язык Валентином Берестовым, поет в фильме Резо…

Этот фильм не поучает. Он учит воспринимать красоту.

Учит, что всегда можно отогреть улыбкой.

Важно и то, что фильм сделан на русском языке. Все войны раньше или позже оканчиваются, и народы, простые люди живут в мире.

Как немец – военнопленный, которого привели из лагеря помогать дедушке и бабушке Резо. Фашист, дед воевал с фашистами. А он сделал ему первый самокат, провел канализацию в домик, а когда умер дед, сложил ему гроб без единого гвоздя, что вся деревня удивлялась – как же они проиграли войну…

Какое разное детство – «Амаркорд» Феллини, этот фильм Габриадзе.

И какое прекрасное время – детство у каждого из нас. Даже голодное, холодное, горькое. Но – прекрасное.

Давайте подсказывать друг другу хорошие фильмы.

Я советую.

«Одесситы бывают рассеянные и сосредоточенные.

Рассеянные – они рассеяны по всему свету, а сосредоточенные – сосредоточены только в Одессе» – если вы увидите на футболке синего цвета эту фразу Михаила Жванецкого, – знайте, этот человек побывал 21 марта на концерте Михаила Жванецкого.

Вчера состоялся юбилейный вечер в Одессе. После Запорожья, Днепра, Киева, дома – в Одессе. Мы помним – и как ждали это выступление, и как пытались сорвать, недопустить концерт так называемые «активисты», пытающиеся превратить Одессу в коцюбеевку.

Не вышло. И слава Богу. Есть народ Одессы. И то, что сегодня в моей ленте благодарность Наташи Жванецкой мэру Одессы Геннадию Труханову, мне кажется важным. Именно он сказал: «Приезжайте. Всё будет в порядке». И отвечал за свои слова.

Выступать в Оперном театре чрезвычайно трудно. Одинокий человек на огромной сцене перед фантастическим по объёму залом.

Вспомнил слова Ахматовой о Блоке: «Трагический тенор эпохи»

А тут – не тенор, не трагик… Сатирик? Скорее – философ. Но зал в течении минут стал единым организмом, он дышал воздухом свободного слова. И тогда, когда стоя приветствовал в начале, и тогда, когда стоя не отпускал в конце, и когда взрывался аплодисментами на каждую реплику.

Читал Михаил Михайлович, как новые, так и старые эссе, фразы, жизненные наблюдения. И Одесса разговаривала с Одессой. Вот где было полное взаимопонимание.

Здесь не нужно было объяснять, что значит – в консерватории нужно что-то подправить. Знали, помнили, понимали…

Действительно, какое количество фраз Жванецкого ушло в народ. Борьба невежества с несправедливостью проходила и проходит на наших глазах и повсеместно.

А наши споры. Как часто, следя за дебатами, я повторяю фразу:

«Если ты споришь с идиотом, то вероятно, то же самое делает он».

Было у меня ощущение, что в первом отделении Жванецкий волновался. И всё равно, читал превосходно. Иногда переходя на привычную скороговорку, иногда замедляя темп речи, давая возможность насладиться фразой, как бы обкатать её у себя на языке.

А во втором отделении это был совсем уже раскрепощённый человек, радующийся взаимопониманию с публикой, с залом, а ещё точнее, с Одессой.

Между эссе, между монологами писатель разговаривал со слушателями, вспоминал эпизоды своей работы в Одесском порту, встречи в Одессе.

Если бы этот юбилейный концерт нужно было бы как-то назвать, предложил бы короткое и точное – «Я дома».