«Милая Сесилия, возвращайся!» – хотелось крикнуть мне, но я смолчала.
– Сеси, как ты? – только спросила я, не сдерживая слёз.
Она едва заметно улыбнулась:
– Хорошо.
– Я принесла тебе весточку от Бертрана, – я достала из кармана своего платья лист бумаги с рисунком Бертрана.
Она долго смотрела на своё изображение, затем расплакалась, и мы обнялись.
…Корабль медленно отчаливал от берегов Франции, я стояла на борту и судорожно пыталась разглядеть в толпе Розу, но было так много людей на пристани, что мне не удалось по-настоящему попрощаться с ней. Тогда я многого не знала, я не знала, что через два года в августе 1940 года немцы нападут на Париж, это будет началом войны, которой я так сильно боялась. Я не знала, что Бертран поступит в лётное училище, чтобы затем стать ведущим пилотом в эскадрилье Мишеля Крюшона. Я не знала того, что моя жизнь отныне разделилась на две половины: то, что было до и то, что случилось после, а океан послужил разделительной полосой….
«Когда ты идёшь по извилистой дороге,
Тебе кажется, что она
Никогда не закончится.
Однако, преодолев
Все препятствия,
Ты вдруг понимаешь,
Впереди тебя ждут тысячи таких дорог,
И ты должен, несмотря ни на что,
Пройти по ним».
(Откровение одного путника).
… – Берта, ну съешь ещё немного, совсем немного. Флора сварила вкусную кашу специально для тебя.
Пятилетняя Берта с удовольствием открывает рот и закатывает глаза. Ей нравится, как я ухаживаю за ней, кормлю её. Она демонстрирует мне свою любовь и привязанность. Я привыкла кормить Берту, в последние годы я делаю это трижды в день, а потом открываю толстую книгу и читаю ей сказки те, что когда-то читала нам Августина, когда мы ещё жили во Франции. Берта очень похожа на маму: у неё голубые глаза, правда в отличие от мамы светлые волосы, нежная, почти белая кожа, изящный рот и тонкая ещё совсем детская шея. В её густые кудрявые волосы вплетена красная лента. Берта с удовольствием проглатывает первую порцию овсянки.
– Тебе нравится? – спрашиваю я.
Она энергично кивает.
– На ужин я принесу тебе мягкие маковые булочки с повидлом и парное молоко. Тебе понравится.
Когда я думаю о сходстве Берты с матерью, сердце моё сжимается. Мама умерла два года назад в этом просторном доме на берегу озера «Звёдное» с белыми стенами и черепичной крышей. Она постепенно угасала, слабела, овеянная чувством одиночества и тоски, так как жизнь в Америке среди незнакомых иностранцев показалась ей чуждой, далёкой от её собственных идеалов. Однажды сердце её перестало биться только лишь потому, что она больше не видела смысла в продолжении жизни.
Я помню, когда вошла в её комнату за день до смерти, моя мать лежала на широкой кровати бледная и худая от недостатка сил. Слабым голосом она назвала меня по имени. Я приблизилась к ней, села на стул и взяла её охладевшую руку в свою.
– Лилиан, я должна сказать тебе нечто очень важное, – с трудом произнесла мама.
При этом она сжала мою ладонь, а я внимала каждому её слову, будто чувствовала, что слышу эти дорогие мне слова в последний раз. Я не могла разрыдаться при ней, потому что знала – нельзя плакать перед тяжело больными людьми, нельзя показывать им свою слабость. Но вряд ли в тот день у меня это получилось по-настоящему, хотя я не корю себя за промахи и упущения.
– Слушаю, мама, – я посмотрела в её влажные от слёз глаза.
– Ты ещё не взрослая, Лилиан, тебе всего пятнадцать.…Девочки в твоём возрасте обычно ищут поддержки в своих близких, ищут плечо, о которое вечно могут опираться… Но этого сильного плеча у тебя не будет, и ты должна сама позаботиться о себе и своих близких.
