– Не кричите, товарищ прапорщик, – спокойно сказал парень. – Сейчас все будет.
Лавочкин повернулся к нужной стене. «Смирить эмоции, – вспомнил он, заставляя себя дышать глубже и медленнее. – Сконцентрироваться. Почувствовать тепло, тяжесть и покой…»
– Цуг-цурюк! – провозгласил наконец Коля.
Стена вновь засветилась фиолетовым.
– Делайте выводы, Палваныч, – буркнул парень и растворился в сиянии.
– Тьфу, Хейердала ломоть! – выругался прапорщик.
В этот раз стена приняла его без шуточек.
Рядовой знал, что стена не сразу отпустит его в новую комнату. Плечи, ноги и спина будто прилипли к огромному студню. Потом сопротивление прекратилось, Коля сделал большой шаг вперед и удержал равновесие.
Зато Дубовых с непривычки рухнул на песок, подняв неслабое облако пыли.
– Ты не ушибся, Пауль? – Хельга склонилась над возлюбленным.
Коренастый коротышка лихо вскочил на ноги и подлетел к Лавочкину:
– Все разыгрываем старшего по званию, да? Почему не предупредил об эффекте жвачки липучечной?
– Жвачки липучечной? – переспросил Тилль. – Красиво изъясняется.
– Нас же Всезнайгель предупредил, – начал оправдываться Коля.
– Хватит! – громко сказала Страхолюдлих. – Вы находитесь у меня дома, и я прошу здесь не ссориться.
Палваныч осмотрелся и узнал зал. Это была многократно увеличенная копия шестистенной комнаты. Здесь жил циклоп Гроссмалыш, пока прапорщик не освободил его из заточения. Нужно ли говорить, что над огромным подземельем стоял замок графини?
– Так мы в Вальденрайхе?! – сипло прошептал Дубовых.
– Воистину, – подтвердила Хельга.
– Умиляюсь я вам, Пауль, – усмехнулся Всезнайгель. – Вы не первый день в нашем мире, вон, даже черта приручить сподобились, а все равно в магию не верите.
– А ты поработай с мое на армейском складе, сам перестанешь во что бы то ни было верить, – огрызнулся прапорщик.
– Хм, а я слышал, как раз кладовщики и есть самые талантливые и всемогущие кудесники, – отпарировал колдун.
– Прошу наверх, – пригласила Хельга и пошла к винтовой лестнице.
Подъем и блуждание по темному лабиринту ни Хельге, ни Палванычу, ни Коле не были в новинку. А Всезнайгель сохранял полное спокойствие. Он так увлеченно размышлял о чем-то своем, что, даже выбравшись в коридор замка, не заметил здоровенного мохнатого паука, сидевшего на плече, подобно черному эполету.
Графиня Страхолюдлих невозмутимо взяла паука тонкими пальцами за лапку и выпустила обратно в лабиринт.
Лавочкин ткнул пальцем в картину, висящую напротив входа в подземелье:
– А я в первый раз и не понял, что это полотно про тот самый бой, когда отряд Иоганна Всезнайгеля отвоевал у Дункельонкеля Барабан Власти.
Тилль очнулся от раздумий:
– Ах, действительно, вот и брата нарисовали!
– Картина стоила мне огромных денег, – проворчала Хельга. – Ни один художник не хотел работать для опальной аристократки. Никому не пожелаю оказаться среди проигравших.
Палваныч показал на непропорционально большую смоляную фигуру главного врага Вальденрайха.
– Это Дункельонкель? А какого рожна он черный? Я ж его видел. Старичок в белом. Или, типа, художник так чувствует?
– Нет, Пауль. – Хельга улыбнулась. – В те годы Дункельонкель действительно предпочитал темные оттенки. Пойдемте в покои.
Замок Страхолюдлих не производил впечатления заброшенного, хотя хозяйка отсутствовала долго. Слуги ухаживали за комнатами, на кухне нашелся сносный обед.
– Вот, рядовой, учись местной дисциплине, – изрек довольно чавкающий Палваныч. – А вас, солдат малолетних, оставь на пять минут, а вы и рады имущество портить и ценности воровать!
