Утренняя прохлада была приятна. Благоухающая природа, казалось, недоумевала: как люди могут спать? Неужели их не прельщает свежесть, которую через час-другой растворит зной?
Павел шёл по дорожке к запасному выходу, логично рассудив, что именно им пользуются нелегальные купальщики.
Полузаросшая тропка петляла, то ныряя в заросли, то выскакивая на открытое место, то почти приближаясь к основной аллее, вдоль которой выстроились домики отдыхающих. Павел передвигался сначала крадучись, но потом понял, что нереально на кого-то наткнуться в этот неурочный час. Задумавшись, не сразу заметил, как тропинка в очередной раз выскочила из кустов и вывела к синему домику, на ступеньках которого сидело заспанное создание: длиннокосое, синеногое, в солнечно-яркой футболке. При его появлении создание вскочило – и Павел узнал «барышню», которую обнаружил накануне сидящей на скрытой зарослями скамейке. С книжкой в руках и в беленьком сарафанчике. Окликнуть её вчера он не решился – незамеченный, обалдело простоял несколько минут и ушёл. А сейчас как-то само собой слетело с языка:
– Пойдём к морю!
Она, смеясь, закивала и через три ступеньки прыгнула к нему.
…Магда уезжала после зимних каникул. Никаких прощальных сцен с заламыванием рук и обливанием слезами не было. Сувениров и вещиц на память – тоже. Магда лишь крепко прижалась к Павлу, сказала: «Ты – настоящий. Оставайся таким». И, к немалому смущению юноши, перекрестила его – комсомольца и советского школьника. За одно это его могли бы запросто вычеркнуть из ВЛКСМ. А за аморальную связь (!) с взрослой женщиной (!!), с учительницей (!!!), с иностранной подданной (!!!!!) карательные органы, пожалуй, стёрли бы его с лица земли. Но Павел, к своему удивлению, не чувствовал ни ужаса, ни угрызений совести.
На расчищенной площадке перед школой состоялся прощальный митинг, по причине мороза довольно краткий. Павел смотрел из-за спин. Но его зрение было иным, чем у любого из присутствующих. Магда с выражением вынужденной любезности улыбалась пухловатыми губами, и только он, один из всех, знал их мягкий вкус. Рыжеватое колечко волос спустилось на щеку, и он тут же вспомнил, какие они на ощупь – волосы и щека. Магда таким знакомым движением передёрнула плечиками: «Холодно!» – и ещё вчера он в ответ непременно бы обнял эти плечики, как случалось не раз. Хорошо, что никто не может проникнуть в его мысли. А внешне Павел абсолютно бесстрастен. И его взгляд, который напоследок находит Магда, совершенно спокоен. Слегка уязвлённая, она подносит пальцы к губам. Нечто вроде воздушного поцелуя? Павел едва заметно кивает и выбирается из толпы. Машина уезжает уже без него.
Да, ему очень хотелось проводить её – одному, без всех этих «официальных лиц». Примчаться, к примеру, на вокзал с охапкой роз, и увидеть восторг с изумлением в милых карих глазах, и обнять, и замереть в последнем поцелуе – самом сладком из всех… Но нельзя позволить себе быть бесшабашным, как Иван Анненков из «Звезды пленительного счастья». Нельзя.
Теперь Павел часами бродит по городу. Нет, уроки, как и положено, тщательно приготовлены – это уже необременительная многолетняя привычка. И в секции фехтования теперь без пропусков. Но всё остальное время, которого оказывается до нестерпимости много, Павел проводит в хаотичном и бессистемном движении по улицам. Магды с ним больше не будет. И к этому надо привыкнуть.
