– Вам бы доктора, дедушка.
– Да кто ко мне в лес пойдет? Да и мне не дойти. Далеко. Ничего, уже чуть получше. Мне бы трав заварить.
– Сейчас я печку истоплю да чай сделаю, и суп из грибов сварю.
Варя, как всякая деревенская девочка, с раннего детства была полноправной помощницей по хозяйству. Она могла и дрова нарубить, и печь истопить. А что до еды, так эта обязанность на ней была с семи лет: мать с отцом в тайге, на ней младшие, их накормить, напоить, обстирать да в доме тепло поддерживать. Скотину они не держали. Обходились таежным промыслом. Она горько вздохнула. Где там отец сейчас? Забрали всех подчистую на фронт.
Вскоре в землянке стало тепло от печи, забулькал чайник, грибным духом повеяло от кастрюльки. Дед повеселел.
– Ну, теперь не помру. Вот эти травки кинь в чайник, со мной попьешь, крепче станешь. Усталость как рукой снимет. Сколько же тебе лет минуло, дитятко? Так ловко со всем управляешься.
– На Ильин день тринадцать минуло. Большая уже. А вы что, в лесу живете?
– Летом только. Пока морозы не придут. Потом либо в деревню, либо в город перебираюсь. Своего-то жилья нет, да и родственников порастерял. Собрался было уже в этот раз в город, припасов чуток прикупить, да тут капкан этот. Не пустила судьба, видимо, пришла пора что-то изменить. Вот лежал да всё гадал.
– Если бы не грибы, я бы сюда ни в жисть не зашла. Люди обходят стороной этот лес – тут, говорят, чудится. Я уже было домой собралась, а тут грибы пошли, как будто кто тропинку выстелил.
Дед усмехнулся в бороду, поглядел на неё внимательнее.
– Смотрю, ты бойкая, смышленая. Страху нет совсем. Другие, вон, сторонятся чужаков.
– Вам помощь нужна. Без меня пропадете. Пока грибы есть, буду в лес ходить, вас проведывать, пока не поправитесь. А поправитесь, сами себе хозяин будете.
– Вот хорошо. А я тоже в долгу не останусь. Может, сгожусь чем. Хочешь, я тебе сказку расскажу? Небольшую, но поучительную. Поймешь смысл, станет сказка твоя, другой мир тебе откроет. Не уразумеешь, просто потешишься.
Старик подбил сено, уложил ногу поудобнее, достал костяной гребень и расчесал бороду. Большая белая борода и добрые в лучиках мелких морщин выцветшие светлые глаза делали его похожим на доброго старичка-лесовичка. С ним было совсем не страшно, скорее, наоборот. Рядом с ним было спокойно и беззаботно.
Девочка прижалась к теплому боку печки и приготовилась слушать.
– Давно это было. Когда наши деды еще индриков пасли.
– А кто такие индрики?
– А это вроде слонов, только лохматые и большие. Большие телеги в них запрягали. Родились в одной семье два брата. Один черноголовый, а у другого волосики были белые, словно пух. Чёренький, едва подрос, за лук да седло ухватился, и не надо было ему других игрушек. Вечно отец его на прилуке седла с собой возил да из маленького лука стрелять учил. А другой полюбился Волхву храмовому. Тот с ним о чем-то разговаривал да чертил какие-то непонятные знаки на земле, а малой-то кивал в ответ, будто понимал. Матери не до них было. Семья была большая: всех накорми, напои да одежду сделай. Долго ли, скоро ли, да минуло им осьмнадцать годков…
Речь деда была плавной, спокойной. Будто полноводный ручей звучал в теснине, убаюкивал, завораживал.
– Ты глаза-то прикрой и то, что тебе сказываю, как картинку смотри. Будто ты сама там, в сказке.
И открылась перед глазами большая равнина, нарядные дома, все в узорочье резном, на лошадях стройная шеренга воинов, закованных в блестящее железо, с длинными пиками. Огромные лохматые чудища, странно трубя поднятыми вверх хоботами, тянули повозки на огромных колесах. А вокруг бескрайние поля пшеницы, женщины в цветастых нарядах поют протяжные песни, вяжут снопы. И вот юноша: по плечам белые длинные локоны, стянутые на голове искусно сплетенной тесьмой, в белой длинной рубахе с вышитым воротом, рядом высокий седой старик. В руке деревянный посох. Оба стоят на крутой излучине реки.
