— Раз оракул, который сопровождает тебя всегда и везде, возродился, значит и ты здесь, моя дорогая Люцифер. Я не помню ни одного твоего перерождения, когда его бы не было рядом с тобой. Её рождение говорит о том, что твое пробуждение близко. А когда оракулу наступает десять оборотов, твоя сила пробуждается и начинает поглощать тебя. И единственный, кто может достучаться до тебя и потянуть назад, это она. Не твои истинные, а именно оракул способен остановить тебя. Эта девчушка как ограничитель, как предохранитель, который работает безотказно! Раз сейчас ей семь, значит, ты возродилась в этом секторе семнадцать оборотов назад… — рассуждал я вслух. — Я найду тебя, это лишь вопрос времени, Люцифер… Лишь вопрос времени, когда ты снова станешь моей послушной куклой. Моим мечом, моим правосудием. Просто подожди меня…
13. Оракул
Девочка сидела в центре храма на полу под куполом и напевала под нос что-то наподобие мантры. Голос эхом отражался от стен, и создавалось впечатление, что тело живет своей жизнью, а дух своей. Легкий шорох вторгся инородным звуком в эту атмосферу, но ребенок даже не шевельнулся и не подал вида, что что-то не так.
— Можешь не скрывать свое присутствие, — резко прервав свою, мантру сообщила девочка, — я знаю, что вы пришли за мной. Но вы хоть понимаете, на что подписались? Нетхалы вам этого не простят, и моя госпожа тоже.
— Госпожа? — раздался хриплый голос из темноты.
— Да, ты не ослышался, смертный, я сказала госпожа. Вы, насекомые, знаете ее как первородную или Люцифер. Как вам удобнее.
— Не смей произносить при мне имя этой падшей! — рыкнул мужчина.
Оракул повернула голову в сторону говорившего, на детских щечках играл здоровый румянец, золотые волосы обрамляли круглое личико. Ресницы и брови были в тон, сидела она в воздушном белом одеянии, словно ангел. Однако глаза ее были закрыты. На последнем слове, когда мужчина произнес — «падшая», девочка открыла свои глаза и испепелила говорившего.
— Как смеешь ты, жалкое отродье, так говорить о моей госпоже?! — бросила она горстке пепла, а потом повернула голову в сторону его напарника и ледяным тоном, который не сулил ничего хорошего, продолжила: — Ты тоже хочешь отправиться вслед за своим другом?
— Нет! — вскрикнул его путник; третий, что стоял в стороне, лишь сглотнул. Он смотрел на ребенка и думал про себя, мол, как это чудовище привезти в столицу? И вообще: как ее сдерживать?
— Никак, — вдруг произнесла девочка.
— Что? — спросил второй.
— Я ответила на вопрос твоего третьего приятеля, — кивнув в сторону, сказала она. — Он задался вопросом: «Как меня сдерживать?» — я ответила, что никак. У вас, жалких насекомых, нет ни сил, ни власти надо мной. Я оракул и знаю всё наперед... Вы — низшие формы жизни, будете мне полезны. И я решила, что пойду с вами. Весело же будет наблюдать, как Нетхалы разрывают одних из вас в гневе на части, а моя госпожа насаживает других на кол. Вы, кстати, знали, что усмирить разгневанного Нетхала не по силам ни драконам, ни героям?
— Как? — дрожащим голосом спросил третий. — Ты врешь! Это невозможно!
— Я вру? — удивлённо спросил оракул. — Позволь уточнить: зачем это мне? Врут только смертные, дабы спасти свою никчёмную жизнь. Я могу недоговорить, так как считаю это ненужным, но не врать. Это прерогатива смертных. Мне вы навредить не сможете. Убить меня по силе только госпоже или Богу, что сильнее моего создателя. Но! Ваш Бог, и тот проклятый, мне не противник.
