И рвется цепь - страница 14

– Алло, привет! – игриво отвечает она.

– Да, привет. Я могу заехать где-то через час?

– Ну конечно, котик, приезжай. Как ты долго не появлялся, я уже тут обдрочилась вся. У меня киска по тебе и сейчас течет… Мм, мой ненасытный! Чмоки-чмоки, побежала в душик!

Я вешаю трубку. По дороге до метро я размышляю, зачем она это делает, зачем говорит эти слова. Сколько раз я приезжал к ней, она ни разу даже близко не была мокрой. Не то что желания, даже приязни не испытывала. Неужели это на них действует? На других. Как это работает? В чем принцип действия такого ритуала? Все равно, что пытаться стрелять из незаряженного оружия. Очень странно. И что, вот другие ведутся на это? Или это обязательная игра? Или это ее фишка? Я жду автобуса вместе с какими-то гопниками. Они мрачно поглядывают на меня, один грызет семечки, сплевывая шелуху на асфальт. У него треснула нижняя губа, но он отчаянно грызет подсолнух и сплевывает. Он вяло переругивается с другим, очень на него похожим. Автобус подходит, но они остаются на остановке. Провожают меня странными взглядами. Я сажусь у окна и замираю. Мимо проплывают секции забора промзоны, рекламные щиты, призывающие купить что-то прямо сейчас, потому что потом будет уже поздно. Я на минуту представляю себя тем, кому нужно что-то покупать, да еще и успевать с покупкой. В груди разливается облегчение от того, что мне ничего не нужно, а того, что есть, вполне достаточно. В кармане ощущаю вибрацию телефона, потом слышится приглушенный сигнал эсэмэс. Открываю: пришли отпускные. Правда, сумма больше похожа на полный расчет с компенсацией.

Значит, я был прав. У меня действительно больше нет работы. Автомат объявляет конечную – метро. Все выходят. С немногочисленными пассажирами – старухой с тележкой, молодой парой и каким-то алкоголиком – я выгружаюсь из автобуса. Сажусь в метро.

Здесь народу всегда достаточно, но в выходные дни можно ехать сидя. Марьяна снимает комнату в огромной квартире на Кутузовском. С ней работают еще как минимум три проститутки, судя по количеству комнат. Но других я никогда не видел. Кутузовский в этот час тоже весь серый. Огромные небоскребы, недавно выстроенные здесь, так и остались золотым зубом в гнилом рту города. На их фасадах проецируется реклама, призывающая купить квартиру в одном из них в рассрочку. Реклама не меняется уже который год, и некоторые буквы перестали гореть. Похоже, это никого не волнует. Движение на Кутузовском никогда не останавливается. Я иду по практически пустому тротуару, мимо меня проносятся серые авто, в основном иномарки. В них едут люди по делам, о которых я никогда не узнаю. Каждый из владельцев авто неминуемо движется к собственной смерти. Но у них не принято рассуждать об этом в открытую. Интересно, отчего мне сейчас подумалось о смерти? И что это вообще такое? Каково это – когда перестаешь быть?

Любопытно. Но не страшно. Я бы хотел почувствовать, что такое – бояться смерти. Бояться умереть.

Если сейчас кинуться под проносящийся мимо «мерседес», скорее всего, даже боли не почувствуешь. Подкинет на капоте вверх, потом приземлишься на асфальт. Собственно, на этом великое таинство и заканчивается. Интересно, отчего этот вопрос является для них таким притягательным?

Тем временем я добираюсь до нужного дома, захожу в арку. Двор весь заставлен машинами, некоторые свободные места огорожены цепочками. Двор довольно большой и когда-то был светлым. Сейчас из-за этих машин не отпускает ощущение тесноты. Теперь он скорее напоминает стоянку подержанных тачек, чем место близ человеческого жилья. Использован каждый сантиметр территории, асфальт четко расчерчен на парковочные места, все выверено и просчитано. Индустрия парковки, индустрия жилья, индустрия секса. Этот город – один большой завод, потребляющий в качестве биотоплива собственных жителей. Они борются за возможность залезть в более престижную часть мясорубки, но перемалывают-то их всех приблизительно одинаково. На выходе получаются счастливые семьи, скандалящие друг с другом в «Ашанах» и «Лентах» либо просто тихо ненавидящие друг друга. Орущие дети, из которых потом вылепят то же самое, потому что системе необходимо поддерживать себя, она не может работать без биотоплива, и новые туши должны пройти первичную обработку в семье и школе. На выходе получаются эффективные менеджеры, которые не понимают, чем они занимаются и что от них требуется. Вся их работа сводится к унижению и заебыванию нижестоящих homo. На выходе получаются работяги, пьющие пиво после работы, проигрывающие зарплату в онлайн-казино, обвешанные кредитами, ипотеками, долгами. Эти экономят на всем, включая выпивку, и пьют по домам или на пустырях. День за днем эти люди пропускают себя через мясорубку этого города, пока в один прекрасный день кто-нибудь из них не умирает, и тогда гроб с его телом медленно уплывает в печь крематория, где мертвеца вытряхнут из гроба, снимут одежду, вырвут золотые коронки, и только потом – голого – сожгут. Гроб можно использовать еще раз. Сжигают только самые дешевые гробы.