Это был ее второй полет. Все шло довольно обычно, пока они не получили сигнал.
Карла сказала:
– Приборы что-то поймали… Сигнал! Довольно сильный. Сейчас посмотрим… Рери, взгляни!
Арерия ниже склонилась над экраном компьютера, чтобы скрыть волнение.
– Ну, что там у вас, не молчите, – попросил Миша, высунувшись из люка. Он изучал и пытался усовершенствовать устройство нового прибора.
Они находились тогда в самой труднопроходимого этапа их маршрута, так называемой зоне вихревых галактик. Здесь всегда было неспокойно в плане безопасности полета, оттого эти галактики, несмотря на их открытие, редко посещались кем-то кроме исследователей Базы и контрабандистов, предпочитающих уединенные пути. На этот раз турбулентные потоки скручивали корабль так, что им иногда казалось, были слышны стоны обшивки.
– Это действительно сигнал? – спросил Бьор из своей рубки, – не помехи передач с Базы? Может, несмотря на вихревые потоки, им все же удалось связаться с нами, пусть с сильными искажениями? Или мы случайно поймали сигналы с других кораблей, находящихся где-то поблизости?
– Скорее второе, Орн. Думаю, никакое оборудование не проведет сигнал с Базы среди таких помех, – вмешался Ритер.
– Прогресс не стоит на месте, коллега, мы уже почти десять дней без связи, и за это время на Базе могли настолько усовершенствовать систему связи, что сигнал добрался и к нам!– с энтузиазмом проговорил Миша, ковыряя отверткой прибор.
– Да, за девять дней все могло глобально измениться, не только система связи, умник. Вот настанет время возвращаться, а оказывается, Базу-то перенесли в другую галактику,– усмехнулся на него Ритер.
– Нет, это не с Базы, – сказала Арерия, – сигнал довольно четкий, просто совершенно неизвестный язык. На компьютерные коды тоже не похоже…
– Неизвестный язык? О, это еще лучше! – воскликнул Миша, игнорируя насмешки Ритера.
– Что это ты так заинтересовался сигналом? Думаешь, мы найдем новый мир, и ты сможешь покрасоваться перед местными девушками?– ехидно спросила его Карла.
Эвак, несмотря на неказистую в целом внешность, а был он небольшого роста и, в свои двадцать семь уже начал лысеть, разыгрывал отчаянного Казанову. Каждый раз, возвращаясь из отпуска, он долго и подробно рассказывал увлекательные истории о своих романтических приключениях, отлично, впрочем, сознавая, что ему никто не верит.
– Почему бы и нет?.. И в Большой Летописи Открытий Познанной Вселенной будет записано: «Миша Эвак – отважный покоритель космического пространства и женских сердец…» Что? По-моему, как раз про меня, скромная и полностью соответствующая истине характеристика!
– Эй, парень, если ты и дальше, будешь между болтовней заниматься ремонтом приборов, твое имя будет вписано только на твоем надгробии, в парке Скорби, – сказал ему Ритер.
Он был по-отечески привязан к Мише, но предпочитал скрывать это за ворчанием.
Карла засмеялась, а Миша сделал вид, что смертельно обижен.
– Ну, разумеется, отчего же не сорвать плохое настроение на своем молодом и талантливом коллеге, вместо того, чтобы ему помочь, ободрить, поддержать…
Проходя мимо Арерии, он остановился, и, наклонившись над ее креслом сзади, негромко сказал:
– Никто меня не любит… Рери, ты не пожалеешь меня?… Ну, хоть немного!
Это услышала Карла:
– Отстань от нее, я все слышу!..
Не обращая внимания на слова Карлы, Эвак, скорчив смешную гримасу, продолжал шептать:
