И снова я к тебе вернусь… - страница 33

– Девочки, оревуар!

– И вам по тому же месту, доктор.

И вроде как потихоньку все начало прекращаться. Надежда теперь имела вполне осязаемые очертания, мы утроили усилия. В процессе я наклонилась к Варькиному уху:

– Варь, не помню, как больного-то зовут.

Варя посмотрела на меня как на маленького ребенка и так же тихо ответила:

– Господи, да это ж всей питерской таможни начальник. Доктор, ну вы вообще. Василий Семенович Сброжек его зовут.

Я наклонилась к койке и потянула мужика за плечи.

– Василий Семенович, давай, дыши, мой золотой, не засыпай, почти все уже, я обещаю, почти все. Немножко осталось, потерпи, дорогой мой. А то сейчас начну делать больно.

Варя померила давление.

– Уже почти жив, Лен.

Краем глаза я увидела открывающуюся дверь и черную рясу; батюшка с помощницей замерли на входе в палату.

Если сейчас полезет грехи отпускать, убью.

Херувимчик войти не решился, прикрыл дверь и остался в коридоре. Мы с Верой еще около часа скакали вокруг дядьки, проклиная его любовницу-наркоманку двадцатилетней давности, а теперь гепатит С, цирроз печени и, как следствие, расширенные вены пищевода; а также плохую погоду и магнитную бурю, накрывшую наше депрессивное болото. Именно она, эта самая магнитная буря, зараза такая, виновата в ужасном кровотечении. Это было официальное мнение соседей по палате. Зрелище и правда со стороны казалось очень страшным; но двое из четырех мужиков, которые могли вставать, бегали вместе с нами и подавали Варе все необходимое из пристеночных шкафов. Варька в раздраженной истерике орала на добровольных помощников:

– Смирнов, ты зачем в стерильный шкаф грязными руками полез!

– Так ты же сама, Варюша, просила лоток с красной полосой вытащить!

– Ай, ладно, тащи… справа смотри, на верхней полке. Я говорю, на верхней полке… Руки, руки не пихай, говорю, Смирнов!

– Да как же я возьму, если руки не пихать, Варя?!

– Ой, я не могу, опять стерилизовать все заново… боже… да уже неси скорее, Смирнов!

Стремление помочь объединяет больных и здоровых, богатых и бедных; в эту минуту все забыли, сколько заплатили за лечение, какие эксклюзивные услуги должны получить и как тщательно персонал должен пестовать высокое социальное положение своих клиентов. Под конец мужичок совсем обессилел, но остался жить; дыхание стало равным, кровавый кашель прекратился. Соседи по койкам получили массу эмоций; почище, чем сходить на крутой боевик.

– Ну, девочки, респект! Точно помереть не дадите.

Варька довольно улыбнулась в ответ:

– От нас просто так не отделаешься, Смирнов. Не в этой блатной больничке выращены.

Успокоились, поставили капать пару доз крови, решили сделать перерыв и пойти выпить чаю. В коридоре обнаружился херувимчик с бабушкой, про которого я на тот момент благополучно забыла. Сидел в маленьком кресле для посетителей и смиренно ждал. Две женщины, залитые кровью с ног до головы, бледные и напряженные, как стальная нитка, смотрели на него не очень добрым взглядом.

– Елена Андреевна, мы сегодня не вовремя? Может, отложить до следующей недели?

Страшно хотелось нахамить.

– Идите, батюшка, уже можно. Теперь ваш черед; как говорится, после молитвы божьей больной пошел на поправку. А точнее, после трех часов реанимационных мероприятий.

Парень сделал вид, что не заметил моего сарказма.

– Спасибо, мы ненадолго сегодня.

Тут я вспомнила про Женьку и ее новорожденного.

– Батюшка, мне бумажка нужна, типа я вся безгрешная и могу быть крестной мамой. Только сразу говорю – ходить исповедоваться времени нет.