Кладбище утонуло в сумерках и через несколько минут вовсе погрузиться во тьму.
- Прогоняешь меня? – оторвался от памятника, поцеловал фотографию и прислонился к ней лбом, снова прикрыв глаза. – Хорошо, я уйду. Только скажи, что мне делать там? Ведь тебя там нет?
Ветер резко стих. Вокруг не осталось ни звука. Мир погрузился в абсолютную тишину, словно давая мне возможность услышать то, о чем я так прошу.
Но ни звука. Ничего…
Только пустота, бьющая по сознанию.
- Я еще приду, - произнес одними губами. – Обещаю, Маша.
Поднялся с колен. Еще раз взглянул на фотографию и, спрятав руки в карманы пальто, вышел за оградку, закрыв за собой калитку.
Опустив голову, в полутьме добрался до ворот, которые оказались распахнутыми настежь.
- Ветер что-то сегодня лютует. Тебя выгоняет, видимо. Вот и ворота открыл, - крикнул из приоткрытого окна смотритель.
Не стал ему ничего отвечать. Молча вышел через открытые ворота и сел в машину, хлопнув дверью.
Затылком уперся в подголовник и с силой зажмурил глаза. Глубоко вдохнул, пытаясь выровнять дыхание и успокоить бьющийся в висках пульс.
Открыл глаза и огляделся. За окном стало совсем темно. Вытащил руки из карманов пальто и понял, что до сих пор сжимаю в одной из них сорванный бинт. Неосознанно перебрал его пальцами и услышал, как что-то упал на пол машины. Включил свет в салоне и посмотрел себе в ноги, с удивлением заметив там белый цветок ромашки. Живой цветок со слегка помятыми лепестками.
Откуда он в моем кармане? На могиле Маши не было живых цветов, кроме тех, что я только что принес. Откуда он мог взяться в моем кармане?
Взглянул через стекло туда, где в свете луны стоял старый тополь, шевеля сухими ветками на слабом ветру.
Говорят, что с кладбища нельзя ничего уносить с собой, но отчего-то казалось правильным, что этот цветок останется со мной.
11. Глава 10. София
Идиотка!
Зачем я только открыла рот?
Ну, решил он купить цветы, так продала бы их молча с обычной дежурной улыбкой, а не лезла бы в темные глубины его мертвой души. Возможно, в его планы на сегодня не входило посещение кладбища. Возможно, он, вообще, его не посещает, потому что даже для такого, казалось бы, простого действия, нужно иметь настоящее мужество.
К сожалению, я знаю, о чем говорю… И именно по этой причине хочется отрезать свой язык секатором.
Шумно втянула носом воздух, закрыла глаза и несильно ударилась лбом о стойку, снова и снова сокрушалась из-за собственной глупости.
Сама себе пообещала не поднимать эту тему и сама же первая вскрыла рану, которая, возможно, только-только перестала кровоточить и монотонно ныть непроходимой болью.
Идиотка!
Еще раз стукнулась о столешницу.
Сотню раз внушала себе, что разговоры между мной и Пашей не будут касаться ничего, кроме того, чей щенок больше, а чей тупее. Даже рану на его руке после укуса бродячей собакой можно обработать молча. Как было сегодня.
Но нет. Всё испортил мой некстати открывшийся рот.
Еще один глухой удар лбом о стойку.
- Да брось, - донесся до уха женский почти всегда флегматичный голос. – Я опоздала всего на десять минут. Это не повод разбивать голову. Либо логичнее было бы разбить мою.
Медленно выпрямилась и уперлась ладонями в стойку с нескрываемым раздражением глядя на свою ассистентку, которую наняла еще полгода назад. Она являла собой колючую, ядовитую язву, которую следовало уволить еще в первый день, а еще лучше – вообще не нанимать, но что-то в ней привлекло меня настолько, что я добровольно подписалась не только на ее профессиональные навыки, но и на всё то, что она говорит. Порой это бывают не самые приятные слова и высказывания, но каждое из них – правда чистой воды.
