– Девушка, – я, осмелев на следующий шаг, решил, что она не откажется ответить, и обратился к ней полувопросительно:
– А Вас не Леной зовут?
– Вы угадали, – она стушевалась, и краска смущения проступила на щеках, и она не решалась, как ответить, или мне это привиделось, – или заранее знали?
– Возможно, что и угадал, впрочем, какое это имеет значение, -отшутился я, – и почему бы такой милой девушке не быть Еленой Прекрасной?
– В таком случае, если моё имя для Вас уже не представляет тайны, то мне хотелось бы, чтобы и Вы также, назвали своё имя, если это не представляет государственной тайны, – она не спешила переходить на дружеское «ты», но голос, особенно тембр голоса, говорил, что ей приятно наше знакомство и она ничуть не тяготится моим обществом.
– Антон.
– Фамилия не Чехов? – она пристально посмотрела на меня, повернув голову в мою сторону. – А ведь так похожи, прям одно лицо, если ещё пенсне добавить к Вашему лицу. Мы уже несколько минут шли рядом по тротуару, и, хотя я совсем не знал, куда мы идём, вернее будет: она знала куда, но не понимала, почему я плетусь рядом с нею, и до сих пор не отстал. Она вдруг улыбнулась своей догадке, и пленительная улыбка чётко обозначила ямочки на щёчках, и пауза прервалась вопросом ко мне:
– Антон, а куда Вы идёте, если не секрет? Вы же, кажется, искали кафе?
– Сейчас провожаю Вас, на улице вечер и мало ли что. А что до кафе, разве быть рядом с Вами, в Вашем обществе не лучше любого кафе?
– Простите, но я Вас провожать не просила, – она не успела закончить фразу, ибо её мысли решил я завершить, обернув в свою пользу:
– Джентльмены об этом догадываются сами…
– Ну вот, мы уже почти, что и дошли.
– Благодарю, правда жаль, что так скоро, и мне остаётся всего лишь пожелать Вам приятного вечера, и если даже покажется нескромным, но я всё-таки спрошу:
– Лена, мы можем завтра увидеться?
– Благодарю в свою очередь, что проводили, а что до завтрашнего вечера, так ведь даже утро ещё не наступило, isn, t it?
Это удача и успех. Я на обратном пути лишь только не летел, даже если сие звучит высокопарно, но меня несли крылья любви маленького Купидона, милого розовощёкого шалуна, любителя поражать людские сердца своими отравленными любовью стрелами. Вестника любви, что в сущности, не столь большую разницу составляет, и даже декабрьский мороз меня ничуть не задевал, а скорее наоборот: вдохновлял. Возможно, благодаря таким вот исключительным встречам мы имеем счастье наслаждаться гениальными произведениями Толстого и Пушкина, Мандельштама и Асадова.
Но даже их гению неподвластным оказалось передать всю ту гамму чувств, какие наполняют сердце, в котором поселилась любовь и именно это заставляет каждого влюблённого браться за перо и рифмовать строки, когда удачно – и мир чествует нового гения-поэта, а когда не совсем, они так и сгорают, в глухой и тёмной ночи, всего на миг, осветив лицо их автора.
И на следующее утро я проснулся, полный желания творить, созидать и ничто не могло бы испортить мне настроения, настолько я был воодушевлён.
Неимоверных усилий стоило мне дождаться вечера, хотя и целый день я мазок за мазком копировал портрет с работы Врубеля, создавал то ли шедевр, то ли рядовую мазню, какую можно встретить в любом художественном салоне. Но вот, стрелки часов, совершив круг, сомкнулись на цифре семь.
Наскоро собрав кисти, я отправился домой, дабы переодеться, поужинать и уже по дороге вспомнил, что второпях, не успел побриться.
