Добраться до площади на машине при положенной скорости, возможным было за двадцать минут. Не сегодня. По главной дороге тянулась вереница машин. Рассматривая второстепенную дорогу, Егор убедился, что и на ней ситуация не отличалась кардинальным образом.
– Что это происходит?
– Ты что не в курсе? Новости смотришь? – Виктор дал волю возмущению.
– Серьезно, я не смотрю новостей, мне хватает того, что здесь вижу. Я что отдохнуть от реальности не могу?
– Не кипятись, Егор. В двух словах, что творится: бунты по всем городам. И кажется не только в нашей стране.
– Да? А чего?
– Ты мне казался более догадливым, – Виктор цокнул языком, воздерживаясь от крепких словечек.
– Да, ладно тебе, если знаешь обстановку, говори и не ерничай.
– Бедность достала. Ты, наверное, не в курсе, сколько у нас нищих и безработных. Половина населения. Из другой половины только четверть зажиточных. Остальные балансируют посредине. Если детальнее, то общество волнуется за будущее. Значительная часть подростков нигде не учится. Их сразу привлекают к черновым работам. В больницу обратиться обычный гражданин не имеет возможности. Как ты думаешь, достаточно ли этих поводов для бунта? – Виктор не злился на напарника, но имел к нему невысказанные претензии: Егор происходил из семьи, лишенной нужды и не озадачивался тем, как жило население.
– Ты прав, я не вдавался в такие подробности. Я знал, что живется людям тяжело.
– Егор, мне-то не ври, сдалось оно тебе. Единственное, что тебя не оставляет равнодушным, это кажется только насилие. Вот кого ты люто ненавидишь, так это агрессоров в сторону невинных. А политический вектор на уничтожение нищих тебе не просто неизвестен, а близок. Ты же сам бедняков не терпишь.
– А ты терпишь?
– Так я один из них.
– Разве? Когда же тебе урезали денежное содержание на службе? – Егор искренне недоумевал, почему напарник причисляет себя к малоимущим при довольно солидном доходе.
– До службы в полиции я рос и жил в гетто, – Виктор уловил момент и втиснулся между машинами нерасторопных водителей. Он спешил прибыть на площадь, чтобы защищать бунтующих от полицейского произвола.
– Я не знал.
– Ты многого не знаешь. Тебя жизнь баловала.
Заглушая в себе внутренний голос, убеждавший мчать прочь, она устроилась на стуле возле роскошного письменного стола человека, вызывавшего в ней диссонанс ощущений. Внешний лоск контрастировал с цинизмом, омрачавшим выражение лица своего обладателя.
– Кем вы работали до сих пор? – тон его голоса сочетался с пренебрежительной мимикой.
– Сложно назвать работой мое прежнее занятие, – важность понравиться потенциальному работодателю перестала быть таковой для Иды.
– Вы умеете интриговать, – Вальдемар рассмеялся, отмечая про себя наличие еще одного ценного качества в соискательнице.
– Возможно.
– Так вы мне скажите, чем занимались?
– Я была балериной.
Звук аплодисментов удивил Иду. Она не привыкла к общению с чрезмерно неординарными личностями.
– Вы начинаете меня покорять, – он не преувеличивал ощущений, которые возникали у него по мере развития знакомства с утонченной девушкой.
– Странно.
– Что именно?
– Что я смогла удивить человека, подвергнувшегося искушениям этого мира.
– Да, вы не пресная собеседница. Я беру вас на работу.
– Удивлена, – Ида не понимала, радоваться услышанному или печалиться, ведь работать с человеком, вызывавшим неприятие не представлялось оптимальным вариантом. Альтернативных не имелось.
