– Итак, у меня есть одно правило: никогда больше не врывайся в мою комнату, как минуту назад. Даже несмотря на то, что ты вломилась, чтобы заценить меня…
– Ну вот опять, – издаю стон я.
– …Это вторжение в мою личную жизнь. – Дэниел берет рогалик из корзины со сладостями, стоящей на кухонной стойке, и откусывает от него кусок. – Не то чтобы я не находил захватывающим то, что привлекаю тебя в физическом плане, но лучше любуйся на меня в гостиной, на кухне или где-нибудь еще.
– Значит, ты планируешь разгуливать по пентхаусу полуголым?
– Не полуголым, милая. Голым. – Уголки его губ дрогнули в усмешке.
– Ха. Даже не думай.
– Да брось, детка. Признайся, что хотела бы увидеть это во всей бесцензурной красе. – Он соблазнительно проводит пальцами по своему телу.
«Не вздумай блевать, Алекс. Повторяю, НЕ ВЗДУМАЙ».
– Ну уж нет. Пожалуй, добавим это в список правил. Тебе не разрешается расхаживать здесь голым, – заявляю я, упираясь локтями в столешницу. – Кроме того, больше не приводи девушек в нашу квартиру. И никаких отношений или перепихонов в других местах.
Дэниел выпускает долгий, разочарованный вздох.
– Ты просишь меня воздерживаться три года.
– Как я уже сказала, мы все должны чем-то жертвовать.
Он потирает свой подбородок рукой.
– Мне будет очень сложно избавиться от этой привычки.
– Мня не волнует это. Избавляйся!
– Хорошо! – Он вскидывает руки в знак поражения. – Но ты ведь понимаешь, что это распространяется и на тебя? Ты тоже не можешь с кем бы то ни было связываться.
Я поспешно отвожу взгляд.
– Не думаю, что это станет проблемой.
– Похоже на то. – Он склоняет голову набок и со скучающим выражением на лице скользит по мне взглядом. – Что-то я не заметил толпы парней, обивающих порог дома и требующих твоего внимания.
Я просто смотрю на него, затем бросаю миску с ложкой в посудомоечную машину и ухожу в гостиную. Он, посмеиваясь, следует за мной.
– Нужно больше правил, – требую я. – Если я хочу пережить следующие три года с тобой, мы должны убедиться, что ни один из нас не перейдет никаких границ.
– Верно. – Дэниел кивает, засовывая руки в карманы джинсов. – Какие предложения?
Я делаю паузу, чтобы подумать. Конечно, что-то настолько сложное, как наши фальшивые отношения, нуждается хоть в каких-то физических и эмоциональных ограничениях. Почти сразу же в голове всплывает еще одно правило.
– Мы не должны вступать в отношения друг с другом.
Он усмехается.
– Меня устраивает. Не вижу причин, по которым это может стать проблемой.
– Аналогично, – вскипаю я. – Ты мне противен.
– А я тебя презираю.
– Рада, что мы на одной волне, – довольно заявляю я.
– Итак, давай определим штраф, если кто-то из нас нарушит любое из правил. – Зловещая ухмылка расплывается на его губах, когда он присаживается на подлокотник дивана.
– Отлично. – Я задумалась о том, что больше всего взбесит его, но единственное, что приходит на ум, – это его «Ламборгини». Я борюсь с желанием хихикнуть. – Я начну. Если ты нарушишь какое-либо из правил, я возьму твою машину прокатиться.
Дэниел хмурит брови.
– Хорошо. Меня полностью это устраивает.
– Ох, дорогой. Ты и представить не можешь, насколько… ну… хорошо я вожу, Кэррингтон. Так что, когда я заберу твою тачку, ты, наконец, познаешь всю боль.
– Нет. – Он отчаянно качает головой. – Только не «Ламбо».
– О да. «Ламбо».
– Она стоит столько же, сколько этот пентхаус! – жалуется он. – Ни за что, черт возьми, на свете ты не тронешь мою машину.
