– На это я и рассчитываю, Давид Самуилович. Дело в том, что у меня очень мало времени. И если Труфилов действительно сбежал в Европу, то найти его за оставшиеся полтора месяца – чистая авантюра. Или безумие – как хотите. Но с вашей помощью я надеюсь это сделать.
– Каким образом?! – У Бергмана пропал всякий аппетит. Он еще раз посмотрел на свой портфель, лежавший в углу.
– Вы наверняка сообщите о том, что Романенко в моем лице решил начать активный поиск Труфилова, – охотно пояснил Дронго. – И другая сторона, которая не заинтересована в осуждении Ахметова, еще с большей интенсивностью продолжит поиск исчезнувшего директора нефтяной компании. Если учесть, что он бывший сотрудник ГРУ и умеет прятаться, то поиски будут нелегкими. Но у меня появится шанс. И знаете почему? Потому что за ним будут охотиться люди, не заинтересованные в том, чтобы Труфилов появился в Москве. Они будут выполнять роль егерей, которые гонят на меня добычу охотника. Остаться безучастными они не смогут. А когда «добыча», то бишь Труфилов, убедится в том, что на него идет облава, он скорее всего согласится с моими доводами – приехать в Москву и выступить против Чиряева.
– А знаете, это интересно, – прошептал Бергман почти интимно, наклоняясь к Дронго, – но если его «затравят» те самые егеря, о которых вы говорили… Если им и достанется эта добыча.
– Риск существует, – согласился Дронго, – но я думаю, что лучше искать человека, которого обложили со всех сторон, чем самостоятельно пытаться найти бывшего разведчика в Европе. Вы со мной не согласны?
– А вы не боитесь? – ответил вопросом на вопрос Давид Самуилович, в упор глядя на Дронго. – Ведь егеря могут по ошибке начать стрелять и в охотника. Говорят, иногда такое случалось на охоте.
– Не боюсь. Дело в том, что Романенко располагает целой группой охотников, которые будут работать со мной. Они двинутся широким кольцом, и смерть одного охотника ничего не изменит.
Официант открыл вторую бутылку, разлил вино по бокалам и тут же исчез. Бергман посмотрел ему вслед, тяжело поднялся и подошел к своему портфелю, лежавшему на стуле. Щелкнул замком, достал магнитофон, который записывал беседу, и выключил его, положив обратно в портфель. Дронго молча наблюдал за ним.
– Покойный Яков Аронович был о вас хорошего мнения, – почему-то сказал Бергман, – вы ведь знали Гольдмана?
– Якова Ароновича? Конечно, знаю. Это известный бакинский адвокат. Знаю с самого детства. Они большие друзья с моим отцом.
– В свое время Гольдман вел знаменитое дело Малышева, – напомнил Бергман, – я ему тогда помогал. Малышев был руководителем ОБХСС Одесской области. Гольдману удалось сделать невозможное в советские времена. Он не только добился освобождения Малышева, но и сумел доказать вину руководителей области, прокуратуры и КГБ. Он встречался со всеми свидетелями только на улице, чтобы избежать подслушивания. Вы понимаете, почему я вспомнил эту историю?
– Понимаю.
– Я должен буду отдать эту пленку людям, которые знают о нашей встрече, – вздохнул Бергман, – должен сказать, что Яков Аронович отзывался о вас очень тепло. Он рассказывал мне, что всегда с особым чувством симпатии относился и к вам, и к вашему отцу.
– У нас были взаимные симпатии, – Дронго все еще не понимал, куда гнет Бергман.
– Будьте осторожны, – вдруг тихо произнес адвокат, – эти люди не станут шутить. Я не смогу вам помочь. Вы меня понимаете?
