«Обыграю в свою пользу. Лишний довод за профнепригодность начальника криминальной», – генерация интриг в голове полковника милиции Коробова носила перманентный характер.
Плюхаясь на стул, зампрокурора локтем задел Кораблёва. Чувствительно так задел. Извиниться за косолапость не подумал.
– Приветствую, Александр Михайлович! – порывисто сунул руку.
Пожатье у него горячее и липко-шершавое. Трудовые мозоли заработаны на строительстве гаража для верного «Nissan Almera». Нанимать бригаду Рафа пожадничал, подрядил только каменщика, а за подсобника валтузил сам. Замешивал в ржавом корыте раствор, подавал кирпичи.
Кораблёв тайком вытащил из кармана платок, помял в горсти, осушая ладонь.
– Вопрос на повестке один, – объявил начальник УВД. – Александр Михайлович, вы начнёте?
– Да, – формат совещания позволял общаться сидя. – Ещё раз здравствуйте, коллеги! Предлагаю детально обсудить чрезвычайную ситуацию, сложившуюся в городе в связи с серией изнасилований. Ситуация, не побоюсь этого слова, беспрецедентная. Мы имеем шестнадцать эпизодов, сходных по преступному почерку. Первый датируется мартом прошлого года. Список передо мной, в распоряжении оперативников он также имеется. Один-два эпизода из списка можно подвергнуть сомнению, но погрешность непринципиальна. Нападений очень много – это факт. А с учётом высокой латентности изнасилований, совершено их больше, чем нам известно…
В качестве персональной аудитории выступающим был избран Борзов. Сан Саныч сидел насупленный. Один раз горько вздохнул, соглашаясь с тем, что расклад паршивый.
Спич руководителя СО сопровождала почтительная тишина. На бубнёж, донесшийся справа, мгновенная реакция последовала.
– А ну, тихо! – Коробов громыхнул басами. – Дело взято на личный контроль генералом и прокуратурой области! Слушать всем внимательно! Извините, Александр Михайлович.
– Спасибо, Илья Владимирович. Действительно, наверху обеспокоены. Прокурор области лично мне звонил сегодня утром по этому вопросу.
Боковым зрением Кораблёв отметил реакцию Самандарова на последнюю фразу. Заелозил Рафаил, зачесал репу.
– Не люблю высокие слова, но в этом городе живут наши матери, жёны, сёстры, дочери. Никто из них не застрахован. Вчера серийщик совершил нападение на несовершеннолетнюю. Напал прямо около её дома. От раза к разу его агрессия растёт. Он явно вошёл во вкус. Чего ждать от него завтра? Что он искалечит очередную жертву? Или вообще убьёт? Надо сделать всё, чтобы взять его раньше.
Говоря эмоциональнее, чем принято на такого рода собраниях, Кораблёв пытался воспламенить сердца присутствующих.
Трудную задачу он себе поставил. Лица офицеров оставались бесстрастными. На эту публику декларации не работали. Годы службы в милиции выдубили кожу, вытравили сантименты.
Клавиши, на которые можно давить, Кораблёв, естественно, знал. Главные из них – служебный долг и прессинг начальства. Областники сперва будут поучать по телефону, потом слетятся в город под предлогом оказания практической помощи, а сами станут путаться в ногах, пои-корми их, щелкоперов, а когда терпение генерала иссякнет, он даст отмашку кадрам, и те на раз-два навешают выговоров, порежут надбавки, лишат премий.
Стращать не хотелось, народ собрался взрослый, последствия представлял каждый.
Начальник УВД прибегнул к своей привычной риторике:
– Приказываю принять исчерпывающие меры! Срока даю неделю! Не будет задержан преступник, переведу личный состав на усиленный вариант несения службы!
