Сдаваться – вторая натура моего отца. Остальные неудавшиеся браки только подтвердили мою точку зрения. Мне трудно его уважать, и я думаю, это никогда не изменится.
– Ну ладно… – Мой голос затихает, поскольку я не знаю, что ему ответить.
Ясно, он ждет мольбы о прощении. Что ж, ему не повезло, и он их не услышит. Я не сожалею о ссоре между мной и Бет. Она заслуживает осуждения за свой эгоизм.
– Ты даже не попытаешься объясниться? – возмущенно произносит он. Я ненавижу, когда отец говорит со мной таким тоном – будто он сам был когда-то хорошим семьянином.
– Объяснять нечего, – отвечаю я, крепко сжимая сотовый. – Она закрутила роман с моим парнем, и я отчитала ее. Конец истории.
– Так необходимо было ругаться на глазах у всех? Она была совершенно подавлена после этого.
– Ладно, во-первых, она сама подошла ко мне. И я высказала ей всю правду. Во-вторых, ты говоришь о Бет так, будто ей пятнадцать, и она не может сама справиться с конфликтом. Абсолютно оправданным конфликтом. – Меня поражает, что отец продолжает защищать Бет. Но удивляться тут нечему: в глазах папы Бет – идеальный ребенок. Мой левый глаз начинает дергаться, и я еще крепче сжимаю телефон. – Она ведь рассказала, что спала с Джаксом, верно? Тем самым парнем, которого ты глубоко презираешь. Или ты уже забыл свое к нему отношение?
Отец никогда не одобрял мои поступки и парней, которых я с ним знакомила. Когда я впервые представила Джакса семье, нескольких брошенных фраз оказалось достаточно, чтобы папа навсегда его возненавидел. С тех пор я никогда не позволяла им очутиться в одной комнате, поскольку боялась, что они столкнутся лбами.
Какова же ирония – теперь отец пытается защитить сестру, встречающуюся с ненавистным Джаксом. Классический пример того, кто реальный любимчик нашего папы.
– Слушай, я не пытаюсь оправдать ее поступок, – вздыхает отец. – Но, в конце концов, она все еще твоя сестра.
– Со мной это не сработает. Просто из-за того, что она член семьи, Бет автоматически не становится хорошим человеком. – Раздражение сжимает мое горло. – И, кстати, не тебе читать лекции о том, как поддерживать «семейные» отношения.
Слышу, как отец резко вздыхает, утомленный тем, что я постоянно припоминаю его собственные ошибки.
– Сиенна, прости. Не знаю, сколько еще должен это повторять.
Могу представить, как он массирует висок пальцами. Он всегда так делает, когда сильно злится на меня.
– Я подняла эту тему только потому, что ты сейчас лицемеришь. Так что извини, но твоих советов я слушать не стану. Эти наставления все равно, что советы Ганнибала Лектора о пользе вегетарианства. – Я вскакиваю с кровати, отбрасывая одеяло.
– Сиенна, твоя игра в обвинения становится очень утомительной. Сейчас мы говорим о Бет и тебе, о ваших отношениях. Ты же знаешь, ей больно.
– Ну, некоторые вещи просто непростительны, папа, – сухо отзываюсь я, впиваясь зубами в нижнюю губу.
Он делает паузу, а затем испускает сокрушенный вздох. Обычно этот момент в наших разговорах означает, что папа в растерянности, и сейчас последует очередной бестолковый отеческий совет.
– Ты идешь по опасному пути, Сиенна, – предупреждает он. – Тебе нужно отпустить гнев, иначе никогда не сможешь двигаться дальше.
– Правда? – Я безрадостно смеюсь. – А может, я не хочу никуда двигаться.
Сбросив звонок, я швыряю телефон на кровать.
Вот почему беседы с отцом меня не прельщают – независимо от того, что сделала Бет, он всегда будет видеть во мне иррационального, непостоянного человека, который вносит в семью только хаос.
