Степаныч скинул пуховик, который от старости пошел уже горизонтальными буграми топорщиться. Куда пух-перо упало, там толсто, а верх – пустой и не греет!
– Давай плитку гляну, – по-хозяйски уже распорядился Степаныч, достав свое сокровище. Ободранный уже, но «живой», швейцарский нож с ровненькой пластиковой окантовочкой и остатками белого креста был его гордостью. В нем было практически все, что нужно для жизни – и шило, и ножнички (уже без пружинки) и набор отверточек.
– Иди сюда, моя хорошая, мы тебя полечим! – любовно пропел он, склоняясь над ржавым подобием нагревательного прибора.
– Ишь ты, с плиткой разговаривает, – причмокнул дед. – Эк тебя потрепало-то!
– А я со всеми приборами разговариваю, – весело ответил Степаныч. – У каждого ведь душа есть. У меня в лаборатории их было видимо-невидимо! И каждый со своим характером. Меня даже медалью наградили! – вскинулся он. Но потом, погрустнев, добавил: – Сгорела медалька…
Из всего сгоревшего медаль почему-то было жалче всего. Уже давно, еще в эпоху перестройки, его лаборатория получила заказ на какую-то электронную штуковину для нужд оборонки. И работники, сами не понимая, случайно умудрились наделить этот прибор какими-то особыми свойствами. Тут же в городок приехала комиссия из столицы. А поскольку большинство проводков и схем подсоединял «уважаемый Загородний В. С.», ему и пришлось объяснять все эти особенности «уважаемым товарищам» в белых халатах и военных папахах, заполнивших его тесный кабинетик. Степаныч и сам не до конца понимал все процессы и что они там с коллегами сваяли, но слова «прорыв» и «новый уровень» слышались постоянно.
Через месяц его вызвали в Москву, в головной институт, где наградили почетной грамотой и медалью. Это было целое событие! Его провожали всем отделом, каждый норовил дать какое-то задание, просил что-то привезти из Златоглавой. Помнится, вернулся он нагруженный колбасой и туалетной бумагой. Тетке привез два батона «Отдельной» колбасы по 2.20 руб/кг. Отоварился в закрытой столовке там же, при институте.
Колбаса «Отдельная» ему даже больше нравилась. Она была ядренее, чем, к примеру, «Докторская», более жесткая, и зубы впивались в нее с удовольствием.
«Эх, сейчас бы той колбаски, да с чесночком…» – вздохнул Степаныч и продолжил ковыряться в ржавых внутренностях.
Руки уже согрелись, дело пошло споро, и вот на плитке уже побулькивала кастрюля. Водяной краник выходил прямо из стены. Причем, что характерно, поворотная ручка была при нем.
«Значит, не бесхозный», – подумал про себя Степаныч.
Раньше практически все краны в общественных местах были без ручек. Чтоб не пускали воду зря, наверное. В школе Степаныч специально носил с собой в кармане металлический кругляшок с квадратным отверстием посредине. Ему с компанией был доступен любой краник в парке или в школе. Попить тогда можно было везде. Лишь бы ключик имелся!
– А что свет не зажигаете, раз электричество есть? – кивнул Степаныч на свечи в маленьких круглых чашечках.
– Светомаскировка, – хмыкнул Серый. – От добра добра не ищут. Увидит кто с улицы – и прощай халява! Чтобы этот-то ключик добыть, пришлось неделю, наверное, бывшего дворника дядю Сережу поить! У него «однушка» на первом этаже. И вот он как-то проговорился, что, мол, когда под косметический салон в аренду подвал сдавали, он не все выходы новым хозяевам показал и не все ключи отдал. Мол, завален дальний проход. Ну, арендаторы и успокоились, с той стороны заделали стену.
