Он намеренно вытирал лицо дольше, чем нужно. Это не делало ему чести. Ведь в их отношениях ничего не изменилось. Она только что порвала с женихом, а он призван ее защитить.
Однако Рис ничего не мог с собой поделать. Это просто наваждение какое-то, как вчера вечером на пороге ее спальни. Он никак не может с этим справиться, хотя прекрасно знает, что между ними ничего нет и быть не может.
Стоило ему опустить футболку, и Ана немедленно отвернулась к окну.
– Потрясающе, – выдохнула она.
– Неужели? – Рис понимающе ухмыльнулся. – Ну, я полагаю…
Ана резко обернулась и, пробормотав что-то похожее на славянские ругательства, заявила:
– Я имела в виду вид из окна, мистер Норт.
Ему начинало нравиться это формальное обращение. Все началось с шутки, но звучит довольно интимно и добавляет близости, хотя Ана считает наоборот. Она смотрела ему прямо в глаза.
– Наверное, на Рождество здесь красиво, мистер Норт.
– На Рождество? – озадаченно переспросил он, удивленный сменой темы.
– Именно. Мне не спалось, и я почитала про Кастельротто. Городок славится своей ежегодной рождественской ярмаркой. Туристы толпами сюда приезжают.
Рис сошел с дорожки и прошел на кухню за стаканом воды.
– Я ничего об этом не знаю, – ответил он. – Я не хожу на ярмарку.
Ана с любопытством на него взглянула.
– Я обожаю Рождество, – сказала она. – И всегда обожала. – Ана помедлила, а затем осторожно спросила: – А вы разве не справляете его с семьей?
Рис медленно пил воду, надеясь, что она уйдет. Напрасно.
Можно было не отвечать или отделаться ложью. Она сама сказала, что он не ее психоаналитик. И ему тоже ни к чему выворачивать перед ней душу наизнанку. Но он ответил:
– У меня большая семья в Австралии: сестра, брат, их семьи, родители. Рождество у нас всегда праздновалось шумно и весело. Собиралась не только семья, но друзья и те, кто не хотел оставаться на праздник в одиночестве. Мы жарили барбекю, запускали петарды. Хорошие были времена.
Рис не солгал.
И что такого в этой женщине?
Он знал, что она непременно задаст следующий вопрос:
– И что случилось?
Сочувствие в ее глазах едва не заставило его выйти из кухни. Рис никогда не хотел, чтобы его жалели. Но эта женщина вчера выглядела такой ранимой, когда говорила о себе, что он не может не быть с ней честным до конца.
– Умерла моя жена, – просто сказал он. – И все переменилось.
– Пойду приму душ, – сказал Рис, пока огорошенная Ана пыталась найти подходящие слова.
А что она могла сказать?
Рис быстро вышел.
Ана не ожидала такого признания. Она вообще не думала, что он мог быть женат. Он производил впечатление вечного холостяка, который не торопится связать себя узами Гименея.
«Умерла моя жена», – навязчивым рефреном крутилось у нее в голове.
Так вот почему он живет затворником высоко в горах. Хотя здесь очень красиво.
Ана поставила чайник и сварила себе крепкий кофе. Затем уселась на стул и стала любоваться видом и пить ароматный кофе с молоком.
Вилла затерялась в горах. Вокруг ни души. Лучшего места для сбежавшей невесты не найти.
Или для скорбящего мужа.
У Аны ком подступил к горлу, когда она увидела вошедшего в кухню Риса.
Их взгляды встретились. Рис сердито прищурился.
– Пожалуйста, не надо, – сказал он.
– Не надо что? – спросила она.
– Меня жалеть.
– Не могу себе представить… – начала было Ана.
Он покачал головой и жестом остановил ее.
– Пожалуйста, не нужно.
Ана кивнула.
