Почему она сейчас вспомнила именно тот вечер, много лет назад, когда она сидела в своей комнате и, зажмурив глаза, растирала, что есть силы свои виски руками? Мэй не знала. Возможно потому, что были схожи её ощущения тогда и сейчас.
Спустя какое-то время, ей уже не было жаль мать, и она не так уж ненавидела отца. Она даже не думала о том, чтобы скандал и потасовка между родителями поскорее закончились. Она только хотела, чтобы перестала болеть её голова. Вот и всё. Тем более она знала, что разборки эти обычно прекращались на пороге спальни. Через девять месяцев после этого скандала родится её брат Дамиан. Хотя в тот вечер отец едва не задушил мать. А через час она с разбитой губой, но уже в пеньюаре, готовила им обоим маргариту. Два года назад они, точно также, как следует размявшись, зачали Брайана.
Тогда она тоже не знала, что делать. Она просто хотела, чтобы прекратилась её головная боль. Это и случилось сразу, как только родители её развелись. Боль, так мучавшая её, исчезла без следа, словно её никогда и не было. А ещё через два года ей пришла идея создать в школе музыкальную группу.
Сейчас она тоже не знает, что делать, хотя одно ясно абсолютно точно, жизнь её просто утратила смысл. Ей хотелось бы, как тогда в детстве, зажмурить глаза и растирать свои виски до тех пор, пока решение из этого тупика не будет найдено. Ею или кем-то ещё. Лучше, наверное, всё-таки второй вариант, поскольку то, что предпринимала она до сих пор оказывалось полным дерьмом. Если не считать музыки, конечно. Но и та уже не оказывала на неё того волшебного, бальзамирующего действия, что раньше. Но всё же, это пока единственное, что хоть как-то удерживает её на плаву, заставляет чувствовать себя живой, нужной, особенной. Но эта связь постепенно растворяется. Мэй чувствует, как она слабеет, как из немеющих пальцев выскальзывают последние ниточки, связывающие её с этим миром… Обо всём остальном даже нечего и говорить… Она не хотела об этом думать. Всё чаще в её жизни мелькает отрицание: не хотела, не думала, не могла, не делала… Ничего, нигде, никогда…
Мэй вспомнила вопросы, адресованные ей на этой пресс-конференции, на сборище, которое больше напоминало долгожданную встречу изголодавшихся по «жареным» сведениям личного характера любопытных сплетниц. Этих журналистов гораздо больше премьеры фильма, где она снялась в роли самой себя, и нового клипа с известным на весь мир рэпером, интересовала причина её расставания с Блейком. А ещё некоторые из них уточняли, действительно ли факты рукоприкладства с его стороны имели место. Нет, она, наверное, никогда не привыкнет к этому.
Конечно, Мэй не стоило выходить из себя, это ей и пресс-секретарь сказала. Она повела себя некорректно и даже агрессивно, и всё это уже наверняка есть в соцсетях, а завтра будет в газетах, но сколько же можно испытывать её терпение?! Да откуда, ради всего святого, ей знать, почему уже третьи её отношения разрушаются? Если она сама не имеет понятия, по какой причине, имея перед глазами такой пример в лице родного папочки, выбирает себе в спутники сплошных моральных уродов, как две капли воды похожих на её несчастного родителя: несостоявшегося, зависимого и ущербного деспота. Но не будет же она говорить об этом… И не реагировать на эти провокации тоже всё сложнее. Вот и получилось мерзкое, скандальное шоу. С ней, Мэй Каллиган, в главной роли. Где она предстаёт во всей своей неприглядной красе, в образе нервной, раненой, плюющейся ядом гремучей змеи. Ярость клокотала в ней и требовала выхода. Она почти оглушила её. Мэй обводила мутным взглядом шевелящиеся рты, отталкивающие, липкие взгляды, уставленные в её голову или грудь жерла видеокамер, и ей хотелось, что есть силы закричать всей этой отвратительной, жадной до чужого, грязного белья своре гиен: «Я ненавижу вас, будьте вы прокляты!» «Я НЕНАВИЖУ ВАС!!»
