Несмотря на спешку, он заглядывал на каждый балкон, мимо которого пробегал, и проверял пространство перед лифтами. Когда он спустился на уровень смотрового балкона, как и перед этим, он заглянул туда и собирался бежать дальше. На этот раз он резко остановился, оглядываясь.
В глаза бросилось распахнутое окно. Ничего необычного, но задержки хватило, чтобы при более внимательном рассмотрении обнаружить веревку. Привязанную за раму окна соседнего с распахнутым. Свободный конец – веревка оказалась длинной – валялся на грязном полу.
Несмотря на спешку, Марк держал ружье перед собой на протяжении всего спуска, хотя удобней было нести его как обычную палку или вообще повесить за спину. Марк приподнял дуло, изучая следы. Какое-то время здесь никто не бывал, и появился слой пыли. Но следов было много, понять что-то оказалось сложно.
Марк выглянул из окна, это ему ничего не дало, он рванулся назад к маршевой лестнице. На выходе он застыл, прислушался. Замереть и стоять, выдержать паузу? Возможно, это наиболее правильный выбор. Он выдержал не больше двадцати секунд. Он рисковал проиграть еще больше, чем мог выиграть. Чего он ждет? Пока он стоит, беглецы уходят все дальше. Марк рванул вниз.
И увидел сидящего на ступеньках Бориса. Одновременно произошли несколько вещей. Борис дернулся, издал вопль, и Марк, отшатнувшись, выронил ружье, закрыл уши. Он успел, но не полностью. Марк вскрикнул, оседая на ступеньку, скрючился и застонал, несмотря на то что удар был смягчен.
– Что ты творишь, придурок? Это я!
Борис подался к нему, но едва не упал. Он выглядел жалко, одной рукой держался за голову и как-то неловко, обессиленный, переставлял ноги. Он пострадал в стычке, но при этом завладел – как такое возможно? – ружьем!
– Прости, – пробормотал он. – Я думал, это они. Я тебя не заметил…
– Где они? Ты их прошляпил.
Марк убрал руки, стараясь не обращать внимания на боль.
– Они…
– Они спустились на веревке!
– Но я… – Борис осекся, не понимая, о какой веревке идет речь.
Он хотел что-то сказать, но Марк вскинул руку, призывая к молчанию, обернулся, глянул на маршевую лестницу. Померещились ли ему шаги? Или слух ни при чем? Похоже, лишь интуиция подсказала ему, что наверху кто-то есть. Возможно, веревка была уловкой и они – все вчетвером – до сих пор наверху.
Марк не задался вопросом, где они могли прятаться, всегда можно найти какой-то закоулок.
– За мной!
Марк рванул вперед и понял, где могли прятаться беглецы. Там, на смотровом балконе! Он не обошел его по окружности!
Марк застыл на входе, оскалился. Он хотел подождать Бориса и поиздеваться над теми, кто еще находился в мышеловке, но понял, что смысла нет: если тут кто-то был, он наверняка ушел наверх.
Марк подался вглубь балкона, глядя на пол. Кажется, следов прибавилось, но уверенности не было, это могло быть его воображение вкупе с неистовым желанием, чтобы беглецы оказались выше его с Борисом, не наоборот. Был также вариант, что здесь остался кто-то один или двое.
На входе на балкон возник запыхавшийся, с искаженным лицом Борис. Марк подался к нему, замер. Несколько долгих секунд он был не в силах принять решение.
Логика требовала бежать вниз – проверить. Но нечто внутри, гораздо более сильное и злое, толкало вверх. Если беглецы наверху, за то время, что Марк и Борис потеряют для проверки основания Башни, можно сделать укрепление-преграду, ловушки и много чего. Пространство вне Башни по-прежнему казалось Марку чем-то эфемерным. Куда стремиться, если весь мир – Башня? Окружающее пространство – лишь антураж для их мира, который располагается вертикально. Они не смогут никуда уйти, они будут заметны на большом расстоянии, у них даже оружия нет. Марк без труда их нагонит. И он спрятал их лодку, на которую только и можно было рассчитывать. Не заставит же Адам сестер броситься в воду?
