Когда Адам и Диана вернулись наверх, Нина уже не спала. Как и просила Диана, Тамара разбудила самую младшую, и они на всякий случай укрылись чуть выше смотровой площадки в трансформаторной, превращенной еще до рождения самых младших из Семи в склад различных вещей. Нина часто строила там себе детские домики из покрывал, накинутых на низкий и узкий столик, и, забравшись внутрь, проводила там немало времени. Ей нравилось, что помещение заставлено вещами и свободного пространства практически нет.
Однажды Иван сказал непонятное слово «агорафобия». Адам нашел в одной из книг пояснение, но так и не понял до конца, как такое может быть с человеком, понял только, что с Ниной вне Башни нужно быть особенно внимательным. Она была единственным из детей, кто ни разу не покидал Башни. Когда отец попытался вынести ее ради прогулки на катамаране, она устроила жуткую истерику, и мать ее забрала. Позже, когда отец предложил ей выйти наружу, Нина попросту сбежала, ее пришлось искать. Больше к ней с подобными предложениями не обращались. Нельзя сказать, что, например, Тамара или Борис любили бывать вне Башни, но со страхом Нины это не шло ни в какое сравнение. До сего момента Адам не задумывался, что будет с самой младшей из Семи, если они все же покинут Башню, но подумать стоило.
Нина была необычным ребенком. В какой-то степени по странностям она немногим уступала Стефану, но Стефан родился больным, Нина же по многим параметрам была нормальным ребенком. Адам любил ее по-особому – она же самая маленькая. Но иногда эта малышка замечала вещи, которые оставались вне поля зрения старших. Перед смертью отца Адам однажды застал его что-то шепчущим Нине. Та, насупившись, смотрела в одну точку. Затем она расплакалась и убежала. На вопрос Адама, что с ней, отец не ответил, и Адам не настаивал.
Собираясь на поиски Стефана, Адам перекинулся парой фраз с Дианой – она в одиночку будет контролировать вход в «Русский бриллиант» – и непроизвольно еще раз всмотрелся в шифр, развернув бумажки отца. Нина жевала бутерброд рядом с ним. В широком бесформенном сарафане, напоминавшем балахон, который она носила постоянно, невысокая и белокожая, Нина казалась болезненной, но таковой не являлась. Она заглянула в бумажку.
– Это тебе дал Стефан?
– Папа оставил.
Ответив, Адам осознал смысл вопроса. Он медленно поднял голову, заглянул Нине в глаза. Она перестала жевать, глядя на бумажку, на Адама. В глазах было странное выражение. Адам заметил, что Диана тоже следит за самой младшей.
– С чего ты взяла, что бумажку дал мне Стефан?
Адам старался говорить мягко, без нажима, так, словно ответ не имел значения. Нередко Нина терялась, даже пугалась, если кто-то из старших требовал от нее ответа, даже если ее не ругали, а проблема была пустяковой. Лабиринты ее психики были неподвластны даже родителям, и ответы, которые могли нести интересную информацию, появлялись невообразимым образом.
Наученный опытом, Адам решил потратить минуту-другую, но покопаться в том, что могла знать Нина, нежели упустить что-то нужное. Он отвернулся, чтобы не смущать Нину, снова уткнулся в бумажку с шифром.
– Стефан писал цифры. Я видела.
– Цифры? – Адам по-прежнему смотрел в бумажку. – Разве Стефан умел писать цифры?
– Он писал цифры. Я видела два раза.
Рядом с Ниной присела Диана, приобняла ее и улыбнулась.
– Заинька, ты уверена? Потому, что Адаму эту бумажку передал ваш папа.
