– Почему вы думаете, что по нашу душу.
– Посол после его визита, приказал собрать материал. На Х…. и сами понимаете.
Контактер задумался
– Его имя? Хотя бы имя?
– Он не представлялся, я же говорю…
Контактер задумался
– Хорошо. Узнайте.
Сотрудник СВР кашлянул
– Это… короче, это отдельно будет стоить.
Контактер посмотрел на него
– Мы же вам платим.
– Это отдельная тема. Он не из нашего ведомства и сразу идет к послу. Такими интересоваться чревато.
– Хорошо, сколько?
– Две.
…
– И штуку прямо сейчас.
Контактер достал бумажник, отсчитал тысячу
– Устроит?
– Да.
– Информация нужна как можно скорее…
На площади Омония доставать бумажник чревато даже днем – а уж ночью и тем более. Несколько негров шли по своим делам, музычку из бумбокса слушали – но увидев то что их заинтересовало, резко свернули к остановке. Грабили в этих краях легко, как то беззаботно даже, не планируя преступление. Подвернулась возможность тряхануть лоха – тряханули. Делов то. Полиция, как и во многих других странах Европы на подобное закрывала глаза, считалось, что это некая плата за социальное спокойствие1.
– Эй, мэн, денег на кофеек не найдется?
Контактер с интересом посмотрел на негра
– Пятерки хватит?
– Не, мэн, не хватит, нас много. Давай кошелек, мы там сами разберемся. И ты тоже.
– Щас будет…
В этот момент – негры поняли, что они блокированы. Три человека выступили из темноты, все белые, по габаритам ничуть не уступающие неграм. Двое были бритые совсем, а у третьего была какая-то странная прическа – по бокам все выбрито, волосы только в центре.
– Шо, черномазый, на каву не хватает? – спросил старший. Негр хотел ответить, да подавился словами, смотря на новенький Глок. Он привык выживать на улицах, и сразу понял – наркомафия. А с ними шутки плохи, встанешь у них на пути – потом даже тела не найдут.
…
– Шо, язык в дупу засунув?
– Опусти их, Моряк – сказал контактер
– Ступайте, хло. Бильш на очи не потрапляйте. Бо замочу…
Один из боевиков отступил – и негры бросились бежать.
года. Львов, Украина. Бандеровщина
Львов. Город Льва.
Возможно последний город той, старой Европы, Европы до 1914 года, чудесным образом законсервировавшийся во времени – и в девяносто первом внезапно для всех и может для себя самого – вышедший на авансцену истории.
Когда Украина стала независимой – она и по территории и по численности почти соответствовала Австро-Венгрии до развала, частью которой, кстати, был Львов, тогда – Лемберг. Случайность?
Или усмешка истории?
Мощеные булыжником улицы, типично европейская архитектура центра, готические шпили костелов соседствуют с луковками куполов православных церквей. Святоюр – символ и свидетель украинской независимости, самой ее идеи. Бренькающие на поворотах трамваи старой европейской колеи – всего тысяча миллиметров, так же как в Виннице. Сильно не похожий на украинский язык – львивская гвара, вместе с ее колежанками, филижанками и дефилядой.
Бандеровщина. Бандера здесь даже не символ, он соль и кровь этой земли, Бандера может сидеть за соседним столиком в кафе, его вы можете задеть на выходе из трамвая и извиниться… бандеровщина здесь не вызов России, как в Киеве, это сама жизнь, ее образ, ее смысл. Вечная борьба, почти всегда неравная, выживание под ударами чужих государственных машин. Бандера – и вера. Вера здесь не католическая и не православная – нечто среднее, но при этом очень сильная. Здесь у сельских дорог стоят каплички с иконами, здесь члены избирательной комиссии не напоказ, а искренне молятся перед заседанием, здесь всем городом хоронили митрополита Андрея Шептицкого. Та вера, что убита восточнее, что превратилась скорее в ритуал – здесь живая и искренняя.
