– Габриэль, поговори хоть ты с Принцем. Приближается день его свадьбы, и он делает все, чтобы ее расстроить. Родители невесты уже начали сомневаться.
– К сожалению, нет. – Принц поджал губы.
Габриэль хотел утешить Арабеллу и совершенно не мог подобрать слов. Единственное, что он знал твердо, – это то, что все капризы Принца не стоят и одной складки на ее челе.
– Арабелла, не волнуйся. Принц боится утратить свою необузданную свободу. Чем ближе свадьба, тем больше он паникует. Фронт пройдет, и небо опять разъяснится.
– Эй, Принц!
Наверху амфитеатра появилась тощая фигура Конрада – дрянного приятеля Принца. Несмотря на богатую одежду и туго набитый кошелек, Конрад всегда был похож на побитую собаку. Габриэль его терпеть не мог. Принц был рад Конраду, как лучу света, потому что его появление прерывало разговор о свадьбе.
– Что тебе, Конрад?
– Ты нужен на верфях! – гаркнул Конрад.
– Слава Богу, что не у портного, – прошептал Принц и резво побежал вверх по ступенькам. – Габриэль, я поговорю с Ральфом. А если увижу какую-нибудь змею, тоже зевать не буду!
Эпизод 7. Про огромного крокодила
Когда Принц и Арабелла были помладше, Принц любил стращать сестренку историями про ужасы, происходящие на верфях. Он смеялся до слез, видя, как Арабелла пугается, и только заметив, что она уже дрожит от страха под одеялом, прекращал рассказывать небылицы и говорил Арабелле, что он все это придумал.
Однажды Принц выдумал огромного крокодила, который вылез из воды и лег поперек улицы так, что своим хвостом он упирался в стену дома на одной стороне улицы, а зубами щелкал у дверей дома на другой. Всех маленьких оборванцев, пробегавших мимо, он ловил и проглатывал.
Барольд, отец Принца и Арабеллы, был человеком практичным. Он не боялся марать руки в грязи и иметь дело с бедными и полными праведного негодования рабочими на верфях, которые его ненавидели. На Барольда работали плотники, столяры, ювелиры, гончары и кузнецы как на верфях, так и в прекрасно оборудованных мастерских в богатой части города.
Так же практично Барольд относился к воспитанию своих детей. Он никогда не запрещал им ничего, кроме того, что делать было никак нельзя, и никогда не велел им делать ничего, кроме того, чего никак нельзя было не делать. С удовлетворением Барольд видел, что сможет со временем передать все свои дела Принцу. Предприимчивый, деятельный, беспринципный, Принц унаследовал все необходимые качества для дельца. Но не женить его на дочке торговца крупным скотом было никак нельзя, и в этом отношении Барольд был непреклонен. Его доводило до белого каления упрямство Принца.
Барольд не мог позволить Принцу ослушаться его, а Принц унаследовал от отца неподатливость – отступить для него означало конец. Но он знал, что не подчиниться не сможет – и чах день ото дня.
– Ты влила в меня смертоносный яд предательства, и звезды больше не светят для меня. Змеиный яд мне слаще твоего вероломства. Долорес, где твое милосердие?
Принц, постепенно впадая в лихорадочное безумие, носился по верфям, пытаясь найти дело для каждого, кто встречался на его пути.
Арабелла больше из чувства преданности брату, чем по какой-либо другой причине, посещала репетиции Габриэля, терпеливо слушала его сумасбродные монологи и старалась его приободрить, но сама большой радости в театральных делах не находила.
– Габриэль, отчего все у тебя выходит так мрачно? Ты все толкуешь про предательства, змей и яды.
